Гештальт-самотерапия. Новые техники личностного роста

IV. Я дала себе задание — почувствовать уязвимость или беспомощность, когда это будет необходимо. Это отчет о моем продвижении в работе. Мне все еще требуется усилие воли, чтобы заметить, что мысли бегут слишком быстро, подобно компьютеру; чтобы обратить внимание на ощущение «мурашек по телу» и холода в голове; чтобы сказать себе: «Меня что-то беспокоит; может быть, ранили мои чувства», а затем ощутить, как на лице будто что-то трещит и корежится — это ломается маска холодности и превосходства, и я чувствую боль.

Я учусь видеть симптомы замаскированной беспомощности. На поверхности возникает чувство фрустрации, иногда гнева. Вдруг я больше не вынесу поведение другого человека? Возникает непреодолимое желание контролировать его, поучать, заставлять поступать правильно! Обычно внутри в этот момент ощущается дрожь, иногда это становится заметно и внешне. (В то время, когда я избегала чувства беспомощности и испытывала только гнев и фрустрацию, дрожь, по иронии судьбы для посторонних наблюдателей это выглядело как разновидность слабости — страх. )

Я учусь чувствовать беспомощность; затем исчезают фрустрация, гнев и необходимость их контролировать. Я снова могу быть разумным человеком, могу жить, и разрешаю себе жить, а не заниматься постоянным контролем.

Время от времени я пытаюсь позволить другим людям помочь мне, если они этого хотят. Иногда я испытываю легкую тревогу и применяю самотерапию, чувствуя тягу к самодостаточности и старый страх зависимости.

До завершения задачи по проживанию скрытой стороны себя — моей «слабой» стороны — еще далеко. Каждый раз, осмеливаясь почувствовать боль или беспомощность, позволив кому-то помочь мне выполнить задание, с которым могу справиться сама, я делаю это усилием воли. Большую часть времени я все еще отыгрываю «сильную» сторону, а дальше — дело дисциплины и гештальт-самотерапии: необходимо исследовать внешние чувства, навязчивые мысли компьютера, гнев и вернуться к скрытой слабости. После каждого подобного терапевтического опыта я освобождаюсь от навязчивости и могу извиниться перед человеком, которого обидела, пребывая во власти поверхностной эмоции.

Сколько времени мне понадобится, чтобы перерасти детскую потребность в поддержании самоуважения с помощью двумерного существования в варианте сила — слабость? Я когда-нибудь вырасту из нее или буду сохранять бдительность всю жизнь и избегать провальных путей? Я не знаю, но верю в систему; я действительно выросла из паттерна стыда (см. «Мужество потерпеть неудачу»). Может быть и это пройдет.

У меня нет другого выбора: я должна продолжать самотерапию и эксперименты с новым поведением, основанным на более высоком уровне самоосознания. Хотя данная область имеет повреждения, моя цель — вести себя как рациональное существо, несмотря на невротические тенденции; решать проблемы моим Взрослым разумом, а не руководствоваться глупым Ребенком; жить настоящим, а не прошлым.

Я вижу изменения уже сейчас. Я гораздо чаще могу почувствовать боль или беспомощность, даже если мне не всегда удобно это показать. Я могу попросить о помощи людей, которые меня любят. Я меньше страдаю от навязчивых мыслей, так как меньше завишу от них как от защитного механизма. Исчезли и некоторые другие симптомы, ранее не связанные с этим паттерном. Раньше у меня всегда возникали головные боли, когда желание «спасти» кого-то вступало в конфликт со скрытым чувством беспомощности. Теперь, когда я чувствую, как сжимается что-то вокруг моей головы, могу признать собственную беспомощность, неспособность завершить невозможное, и головная боль мне больше «не нужна».

Еще один «плюс» — это возможность читать фантастику. Чтение всегда было главным источником освобождения для меня, и я с жадностью читала фантастику. Но последние годы я сузила тематику книг только до тех произведений, которые меня не трогали. Казалось, что работа с реальными людьми и их личные трагедии — это все, что я могу выдержать. Я боялась эмоционального соучастия героям художественных произведений. Я стала ограничиваться теми романами, авторы которых не играли на моих нервах. Я стала больше читать документальную, особенно историческую литературу. Но даже тогда, натыкаясь на живые описания людских страданий прошлого, я впадала в депрессию и мучалась головной болью.

В течение последних месяцев я вернулась к своей первоначальной манере чтения. Я получаю удовольствие, читая самую разную художественную литературу, мне больше не надо часами стоять в библиотеке, выбирая «безопасные» книги. Очевидно, что новая способность переживать беспомощность расширила варианты проведения свободного времени. До последнего месяца книги слишком сильно напоминали мне о скрытой беспомощности.