Гештальт-терапия. Отношение и Практика атеоретического эмпиризма

Иногда такое восприятие характера пациента помогает мне не быть «втянутым» в игру или манипуляцию, которые я мог не заметить раньше. Вспоминается случай с группой в Италии, когда пациентка начала рассказывать о своей отчужденности, а после проработки этого смогла сфокусироваться на внутреннем желании судить. В группе итальянцев она была единственной американкой, поэтому, поскольку понимала мой английский, просила, чтобы некоторые мои интеренции не переводились на итальянский. Безусловно, это означало оставить группу из-за ее выгоды и столкнуться не только с протестом с их стороны, но и с протестом переводчика, не желающего и слушать об этом. Я попустительствовал некоторое время стычке переводчика (поддерживаемого группой) с пациенткой с тем, чтобы потом своим вмешательством заставить ее осознать, как она превращает свои желания в требования, находя поддержку требованиям в развенчании отказа ее желанию посредством суждения «детский». Т.е. за ее уверенностью в своей правоте стояло детское неуважение к нуждам и мнениям других; за ее протестом скрывалось неприятие в счет других. Сейчас я не помню в деталях, как оно все было, но хорошо помню, что она поняла, что отказ от услуг переводчика был основан на самоинтересе. Весь ход событий проиллюстрировал обычную манеру, в которой самооценка перфекционистов уподобляется «эгоизму во имя правильности», это необходимость, чтобы все было рационально - и мораль, и взрослость, и «простые приличия». Мой показ этого, настолько она закрыта к восприятию людей, которых обвиняет, превратился в самое важное, что она вынесла с этого курса. Я полагаю, без отточенности распознания ее манеры манипуляции мне было бы гораздо легче просто поддаться ее внешне резонной настойчивости, чем противостоять ей.

Еще один способ приложения протоанализа к Гештальт-терапии - именно этим я все время и занимаюсь - исходит из понятия, что для каждого типа есть свое «противоядие», которым можно пользоваться против доминирующей страсти и соответствующей фиксации.

Хотя традиционно «психокатализаторы» или «святые идеи» представляют медитативные упражнения на более поздней фазе, чем протоанализ (поскольку предполагают существенную медитационную подготовку), я полагаю, их можно рассматривать посредством гештальтного обыгрывания в отношении «как будто», они позволяют себя применить в связи с континуумом осознанности.

Примером является следующий отрывок из сеанса с мужчиной типа I, который до этого следовал моим инструкциям по преувеличению ощущения неудобства в обществе и через это показал карикатуру на себя обычного. Играя роль своей аудитории, как ему было предложено, он обвинил себя, что «крутится вокруг да около со всей этой отражающей ерундой». «Скажет что-то и тут же перескакивает на другой уровень и говорит о нем, и опять перескачет, и опять рассказывает… Почему так все время?»

Чтобы еще больше прояснить для него ситуацию, я спросил у него, как воспринимает «представление» (его слово), и он признался: «Это представление - самая сильная штука за всю мою жизнь. Да-да, т.е. я хочу сказать, что перед людьми я выступаю очень часто и всегда считался с тем, что они думают. Представлением является даже медитация».

До последнего высказывания все было прояснением эго, для упражнения была выбрана идеальная сцена, хорошо известная среди гештальтистов, которая, как я думаю, была разработана Джимом Симкиным и очень была здесь к месту. Я ему предложил: «Я расскажу вам, что я вижу, как доминантную характеристику того, что вы делаете: вы бьете себя по голове.- Я не показываю представление, я не произвожу, я не делаю того, что должен был бы делать, я не знаю, что должен был бы делать и т.д. Итак, направление, в котором я был бы заинтересован, наблюдая за вашей работой, заключается в том, чтобы вы себя меньше осуждали, чтобы перестали быть к себе прокурором. Поэтому попытайтесь с континуумом осознанности еще раз, понаблюдайте за своим стремлением осуждать; сдержите его немного.»

Хотя и необходимо для психики, но заглушить стремление осуждать было для него не так легко, поэтому в процессе выполнения моих инструкций у него была возможность наблюдать, как он не только продвигается вперед, но даже достигает успеха. Позже, однако, я предложил предписы-^ ваемое для перфекционизма противоядие: идею перфекцш (т.е. интуицию, что все перфектно-совершенно). Такув «идею», которую только «высшему рассудку» с его способ-] ностями дано понять, невозможно, конечно же, подделать. Однако, «представляя», что все совершенно, можно загасить критичность и открыть путь для истинной оценки, как в небольшом эксперименте, показанном ниже. Я начинаю его словами:

«Давайте забудем на время обо всем и посчитаем, что все совершенно. Посмотрим, будет ли это противоядием вашей навязчивой жажде судить обо всем. Предположим, что все совершенно, вся вселенная - совершенна, даже самые ее несовершенные черты, что все в процессе, и процесс этот совершенен и в прошлом, и в настоящем. И вы совершенны. А теперь вернитесь к континууму осознания, но с этим отношением».