Гессенская волчица

– Видит Бог, я не хотел этого, – тихо сказал он. – Памятью незабвенного Саши клянусь… Николай не оставил мне выбора. После той печальной истории, когда Николай Константинович похитил бриллианты Александры Иосифовны и был объявлен душевнобольным, ещё не было более мерзкой ситуации в царской семье.

– Ваше Высочество! Я считаю, что крайне необходимо, чтобы полиция срочным образом собрала сведения о всех лицах, которые являются мужеложцами. Тем паче, что очень многие из них даже не скрывают свой порок. И, не взирая на чины и звания, не взирая на положение в обществе, применить к ним всю тяжесть закона. Такие жёсткие меры выбьют почву из-под ног сплетников. Никто не сможет тогда упрекнуть власти, что мы потакаем пороку мужеложцев.

– У Вас есть конкретные фамилии на примете? Боюсь, что могут быть задеты весьма знатные особы. Скандалов не избежать, будут жалобы…

– Зачем же далеко ходить, Ваше Высочество! Думаю, что личность князя Мещерского²⁴⁰ известна всем. В том числе и полиции. Многие ещё помнят ту неприличную историю между Мещерским и графом Келлером²⁴¹ вокруг молодого трубача в 1887 году. Келлер мешал трубачу встречаться с Мещерским, и князь вынудил Келлера подать в отставку, используя свои обширные придворные связи. Проведённое тогда по приказу Вашего покойного батюшки расследование установило, что Мещерский находился в порочной связи с трубачом.

– Господи, сколько же этой скверны у нас развелось? Им что, женщин не хватает?

– Думаю, что немало их развелось… Увы, Ваше Высочество, но придётся заняться очисткой русского общества от этой скверны. Потомки нас не простят, ежели мы позволим испоганить Русь.

* * *

В Зимний дворец ехали молча. Предстоящий разговор с царицей был не просто неприятным, он был за гранью всех норм приличия. Обсуждать с Императрицей всю ту грязь, о которой в приличном обществе не принято даже вспоминать?

Александра Фёдоровна приняла Великого Князя и канцлера без промедления. Несмотря на плохое самочувствие, она была приветлива, и начала разговор с напоминания, что сегодня исполнилось два года с момента её помолвки с милым Ники.

За прошедший год нахождения у власти Императрица не изменилась внешне. Всё та же прекрасная молодая женщина с ярко-синими глазами. Царственная осанка, правильные черты лица, изящная походка, грация, большой ум, огромная начитанность и образованность, прекрасная память и сердечная доброта. Лишь чрезмерная бледность была последствием того, что Аликс редко бывала на свежем воздухе.

Внутренне же Императрица была увлечена одной мыслью – взять на себя крест Екатерины Великой, укрепить государство и искоренить крамолу.

На ходу осваивая ремесло управления огромной страной, она не прекращала учиться. Своим докладчикам царица ставила множество определённых и весьма дельных вопросов, касающихся самого существа предмета, причём входила во все детали и в заключение давала столь же властные, сколь точные указания.

Пятичасовой чай, поданный к столу, оказался весьма кстати. Видя, что Великий Князь не знает, с чего начать разговор, канцлер решился. Отставив чашку, он обратился к Императрице.

– Ваше Величество! Его Высочество из чувства деликатности просил меня доложить о чрезвычайном происшествии, которое напрямую касается как Императорской Фамилии, так и всего государства.

– Что произошло, граф? Вы меня пугаете.

Императрица пристально посмотрела на Сергея Александровича, но тот отвёл глаза.

Игнатьев продолжил:

– Его Императорское Высочество Великий Князь Николай Михайлович распространяет в Яхт-клубе пасквили в отношении Сергея Александровича.

– Что это за пасквили, позвольте узнать?

– Николай Михайлович во всеуслышание обвиняет Сергея Александровича… в содомии… Мало того, он распространяет богомерзкие стихи, вероятно, сочинённые им самим… Ваше Величество, мне передали один из экземпляров, написанный почерком Николая Михайловича, что исключает всякие сомнения в его непричастности к этой грязной истории.

Сергей Александрович раскрыл папку, достал злополучный лист, развернул его и молча передал Императрице. Сам же встал из кресла и подошёл к окну, чтобы не было видно его лица. Прочитав содержимое, Аликс покраснела и брезгливо отбросила листок.

– Что это такое?

– Это те самые мерзкие стихи, которые собственноручно записаны Его Высочеством Николаем Михайловичем. Этот листок мне передал молодой князь Белосельский-Белозерский.

– Николай Павлович! Посоветуйте, как мне поступить, Вы ведь мой канцлер…

– Ваше Императорское Величество! Я не вправе вмешиваться в дела Императорского Дома. И если бы речь шла о женитьбе или же о хищении бриллиантов, как в случае с Великим Князем Николаем Константиновичем, я бы умыл руки. Но в данном случае, боюсь, речь идёт о совершении государственного преступления. Сергей Александрович не просто Главнокомандующий, он председатель Комитета Государственной Обороны, и подобная клевета в отношении его должна быть наказуема. Представьте себе, Ваше Величество, чтобы было, если такой проступок допустил не Великий Князь Николай Михайлович, а любой другой генерал русской армии…