Гессенская волчица

Хотя совместными дипломатическими усилиями России, Германии и Франции удалось частично изменить условия Симоносекского договора ¹⁴² и вернуть Китаю Ляодунский полуостров, Япония чрезвычайно усилилась в Корее. Ещё начала войны Япония фактически начала брать под свой контроль корейскую администрацию. В июле 1894 года японцы захватили королевский дворец в Сеуле, после чего сформировали новое правительство Кореи – Управление по военным и государственным делам, на которое возложили задачу проведения широкомасштабных реформ по японскому образцу, получивших название «реформ года кабо». Уже в октябре 1894 года японцы окончательно подавили вторую волну крестьянского восстания «тонхак»¹⁴³ и в 1895 году навязали ослабленной и беззащитной Корее ряд кабальных договоров. Корейское правительство от имени короля поручило японским компаниям строительство железных дорог на корейской территории, открыло для японской торговли ещё один морского порта и взяло обязательствах по созданию условий для передвижения японской армии и снабжению её продовольствием.

Официальная позиция правительства России оставалась сугубо нейтральной. Неоднократные просьбы прислать военных инструкторов и советников в правительство, которые корейский ван И-Хянг¹⁴⁴ высказывал российскому представителю Веберу,¹⁴⁵ Петербург игнорировал, не желая получить осложнения на Дальнем Востоке.

Корейская королева из семьи Мин, которая имела большое влияние на мужа, сумела добиться того, что летом 1895 года прояпонские министры были уволены, а в Объединённый кабинет были назначены сановники прорусской ориентации. Ранним утром 26-го сентября японский посланник генерал Миура Горо ¹⁴⁶ с отрядом японских жандармов, при поддержке обученных японцами корейских солдат, ворвался в королевский дворец. Несчастная королева была зарублена, а король И-Хянг попал в плен.

Владимир Александрович, изучив положение дел, буквально запаниковал, ибо прекрасно понимал, что имеющихся у него войск совершенно недостаточно для того, чтобы было возможно диктовать свою волю зарвавшейся Японии.

Тонкий ценитель балета и живописи, завсегдатай петербургских клубов, большой любитель охоты, исключительный знаток еды, коллекционирующий меню с собственноручными заметками, сделанными непосредственно после трапезы в самых различных ресторанах, Великий Князь оставался боевым генералом. Во время последней русско-турецкой войны он успешно командовал 12-м армейским корпусом, за что вполне заслуженно получил орден Святого Владимира 2-й степени с мечами, орден Святого Георгия 3-й степени и золотую саблю с бриллиантами и надписью «За 14 и 30 ноября 1877 г.» Боевого опыта ему было не занимать.

* * *

Уже с утра просторный кабинет канцлера, несмотря на праздник Крещения Господнего,¹⁴⁷ был наполнен людьми в генеральских мундирах.

Блистающий новенькими генерал-адъютантскими погонами военный министр Пузыревский прибыл в сопровождении нового начальника Главного штаба Лобко¹⁴⁸ и заведующего Азиатской частью Проценко¹⁴⁹ за пятнадцать минут до назначенного времени. Генералы заняли место за столом по левую руку от канцлера, разложив свои бумаги.

Сергей Александрович зашёл в кабинет вместе с Николаем Николаевичем ровно в десять, как и было назначено. Моряки почему-то запаздывали.

После взаимных приветствий граф Игнатьев пригласил великих князей к столу, но они предпочли кожаный диван, на котором можно было удобно развалиться.

– Мы все собрались, господа, – начал канцлер, – по приказу Государыни, чтобы обсудить положение, сложившееся на Дальнем Востоке. Августейший наместник, Его Императорское Высочество Владимир Александрович, весьма встревожен необычайным усилением Японской Империи, но ещё больше он встревожен нашей военной слабостью на Дальнем Востоке. Мы ведь понимаем, что одним фельдмаршальским жезлом, даже с алмазами, вражескую армию не оста-новишь, пусть это и азиатская армия.

Николай Николаевич одобрительно хмыкнул и слегка улыбнулся. Он что-то хотел сказать, но ему помешал вошедший Великий Князь Алексей Александрович, следом за которым шли адмиралы.

Генерал-адмирал извинился за опоздание, после чего по-хозяйски переставил кресло в торец стола и уселся против канцлера. Пришедшие с ним адмиралы Чихачёв¹⁵⁰ и Кремер¹⁵¹ заняли кресла по правую руку графа Игнатьева, а командовавший на Балтике адмирал Казнаков¹⁵² долго не мог найти себе место, пока не сел на диване.

Генерал-адмирал выглядел явно недовольным, хмурил брови и изображал непонятную гримасу на холёном породистом лице. Всем своим видом он показывал, что не считает совещание чем-то важным.

Канцлера это не смутило. Выдержав небольшую паузу, он обратился к Алексею Александровичу:

– Вы позволите нам продолжить, Ваше Императорское Высочество? Мы уже начали обсуждение…

Сказано это было не то, чтобы ехидно, но таким елейно-преданным голосом, что ни у кого из присутствующих не возникло сомнения в том, что Игнатьев желал уколоть Великого Князя за опоздание. Лицо генерал-адмирала налилось кровью, он кивнул и что-то невразумительно пробурчал.