Гёте. Жизнь как произведение искусства

Этот сирокко, по-видимому, не оказал того пагубного воздействия на герцога и на Гёте, которого они опасались, ибо в Веймаре все заметили, что поведение их изменилось. Герцог казался окружающим чище и благороднее, чем прежде, он стал «любезным в обхождении»[764], а Гёте стал «добрым, как дитя». Поскольку именно Гёте считался вдохновителем всего этого предприятия, то и успех совместного путешествия тоже приписывали ему. По словам Виланда, оно принадлежит к «наиболее удачным драмам Гёте»[765].

Был и еще один аспект очистительного воздействия этого путешествия. По пути на юг путники заехали в Страсбург. По всей видимости, Гёте твердо решил для себя воспользоваться этой возможностью и навестить своих прежних возлюбленных, которых он в свое время покинул с ощущением собственной вины. Здесь тоже нужно было кое-что исправить, чтобы жить дальше с чистой совестью.

25 сентября 1779 года Гёте отправился верхом из Страсбурга в Зезенгейм и, проделав полный воспоминаний путь, оказался в доме пастора Бриона: внешне он совсем не изменился, и вся семья была в сборе, словно он только что простился с ней. «Поскольку сам я теперь чист и тих, как воздух, мне весьма приятна атмосфера, окружающая этих добрых и тихих людей»[766]. В письме Шарлотте фон Штейн Гёте подробно описывает свою встречу с Фридерике: «Младшая дочь в этой семье когда-то любила меня любовью более прекрасной, чем я заслуживал, и более сильной, чем другие, которым я отдал немало верности и страсти; я был вынужден оставить ее в тот момент, когда расставание едва не стоило ей жизни, но она с легкостью рассказала мне о болезни того времени, что не прошла для нее бесследно, держалась со мной любезнейшим образом и с сердечным дружелюбием с самой первой минуты, когда я неожиданно появился на пороге ее дома и мы столкнулись к ней нос к носу, так что мне стало совсем хорошо на душе. Упрекнуть могу ее лишь в том, что она никак, ни одним легчайшим прикосновением не попыталась пробудить в моей душе былое чувство. Она заводила меня в каждую беседку, где я должен был сидеть с нею, впрочем, оно и к лучшему»[767]. Иначе события этого дня изображены в воспоминаниях, записанных двадцать лет спустя. Здесь мы узнаем, что «по преимуществу разговор» с Фридерике шел о недостойном поведении Ленца, о том, как тот преследовал девушку, изображая влюбленность, с одной лишь целью – получить доступ к письмам Гёте. Гёте пишет об этом не как о своих предположениях, а как о фактах, узнанных от Фридерике. «Она раскрыла мне его намерения навредить мне и погубить меня в общественном мнении»[768]. Стало быть, в этой встрече были не только безмятежные разговоры в беседках. Раскрылись старые раны, но теперь и в оскорбленных чувствах Фридерике, и в угрызениях совести со стороны Гёте можно было обвинить беднягу Ленца. На следующий день Гёте со светлой грустью в душе покидает Зезенгейм, уверенный в том, «что отныне я снова смогу с радостью думать об этом уголке земли и жить в мире с его духами»[769].

Следующее очистительное примирение состоялось днем позже в Страсбурге. Гёте посетил Лили Шёнеман, в замужестве фон Тюркгейм. «И здесь мой приезд тоже вызвал удивление и радость»[770]. Лили, это «доброе создание», похоже, счастлива в браке. Состоятельный супруг, занимающий «внушительное для бюргера положение в обществе», прекрасный дом – у нее есть «все, что ей нужно»[771]. Здесь Гёте намекает на потребность Лили в роскоши и светском образе жизни, которая теперь была с лихвой удовлетворена, а тогда, в отношениях с Гёте, превратилась в проблему и разлучила их. У Лили есть все, что ей нужно, а значит, ему не нужно корить себя. Во время их встречи, как и за день до того с Фридерике, светит луна. Жизнь в богатом доме Тюркгеймов кажется Гёте немного «прозаичной», однако это его не раздражает. Радость от того, что он уладил старое недоразумение, затмевает все прочие чувства: «и все же в этом ощущении всеобщего чистого благоволения, и в том, как я проделал этот путь, словно прочитал по четкам все молитвы самой верной, надежной, неугасающей дружбы, есть воистину неземное блаженство. И вот, неомраченные тесной страстью, в мою душу вступают отношения к людям, которые остаются в моей жизни навсегда»[772].

Неомраченные страстью – вот что главное для него в этот момент. Впрочем, ему нелегко избежать нового помрачения, когда в Лозанне он знакомится с красавицей Антонией фон Бранкони. Вероятно, Шарлотте фон Штейн было немного обидно читать, как Гёте пишет об этой женщине: «Она кажется мне такой красивой и приятной, что рядом с ней я уже сотни раз спрашивал себя, можно ли в самом деле быть такой красавицей».