Гетика

Первый остроготский король и его правительство обеспечили преобладающее положение итало-готскому дуализму (правда, он мог быть и был только внешним). Кассиодор, хотя и принадлежал к провинциальной италийской знати, был одним из наиболее выдающихся его сторонников и идеологов; для укрепления союза готов с италийцами (а в этом союзе подразумевалось, по крайней мере готами, нарастание готского влияния и все больший отход от Восточной Римской империи) он написал «Историю готов». Однако, это политическое мировоззрение в неустроенном и еще не спаянном обществе остроготского государства не могло быть прочным и длительным. Уже в правлении Теодериха наметились два крайних крыла: условно их можно назвать «итало-византийским» («партия» Альбина, Боэция и Симмаха) и «ультраготским» (его к концу жизни, после казни Боэция, придерживался, собственно, сам король). Хотя в 533 г. перед римским сенатором восхвалялось сочинение Кассиодора, но король (вернее, его готское окружение) уже видел в этом труде идеалы того направления, которое выше названо «ультраготским». Трудно думать, что Кассиодор, «vir clarissimus» и «illustrissimus», патриций, мог всецело примкнуть к нему, хотя он и был до 537 г. префектом претория, высшим сановником в остроготском правительстве. Вероятнее всего, что он с чрезвычайной осторожностью лавировал между приверженцами «ультраготского» и «итало-византийского» течений, втайне склоняясь ко второму. При Аталарихе оба течения резко противостояли одно другому, обе «партии» определились с полной отчетливостью. Амаласвинта не восприняла идеалов своего отца. Уступив сына представителям «ультраготского» направления[111], она вела с ними ожесточенную борьбу. Наследница Амалов симпатизировала только римлянам и преследовала несогласных с ней готов. «Партию» ультраготов возглавляли три родовитых готских военачальника, не названные Прокопием по именам. Считая их своими злейшими врагами, Амаласвинта добилась их удаления из Равенны, а затем и уничтожения. Прокопий говорит о заговоре (στάσις)[112] этих готских военачальников против Амаласвинты и о том, что она, дочь Теодериха, была ненавистна (προσκεκρουκυία) самым знатным готам[113]; опасаясь за свою жизнь, она задумала отдать Италию Юстиниану[114]. В полном смысле слова «византийская» (и «гото-византийская», и «итало-византийская») «партия» существовала в остроготском королевстве в ярко выраженной форме еще до 535 г., до того момента, когда Амаласвинта была убита по приказанию своего мужа Теодахада. Сторонники Амаласвинты – а к ним принадлежали все италийцы и часть готов – были глубоко потрясены ее смертью: они потеряли в лице королевы вождя их «партии»[115]. Преобладающее влияние перешло к «ультраготам», не признававшим подчинения императору. Их представителями были Витигес, еще связанный с династией Амалов через брак с Матасвинтой (внучкой Теодериха), Ильдибад (540—541) и наиболее выдающийся из последних остроготских правителей Бадвила-Тотила (541—552). Борьба с империей была очень тяжела для готов, и потому их вожди, хотя и стремились вернуть своему народу власть над всей Италией[116], но, не рискуя прибегать к решительным мерам, пробовали склонить императора к переговорам[117]. Еще до 540 г. Витигес выдвинул предложение, чтобы византийцы заняли Италию южнее реки По, а остроготы распоряжались лишь областями севернее этой реки[118], где главными их центрами были города Тицин (Ticinum, Τικινόν, иначе – Павия) и Верона. Отсюда, с левобережья По, остроготы и вели войну (в ее последний период)[119].

Общее положение в последний период войны, соотношение сил и наличие двух направлений в политических взглядах и действиях готов и италийцев определили замысел, которым должен был руководствоваться Иордан при составлении «Getica». Естественно, что политическая установка Иордана в 551 г. была иной, чем Кассиодора в 526—527 гг., когда он приступил к своему сочинению.

Политическая направленность Иордана выражена в последних фразах «Getica» и сквозит в конце «Romana». Автор представил племя готов как весьма древнее и прославленное, но он признавал, что в его время высшая слава и господство над всеми племенами принадлежали только императору. Иордан подчеркивает, что, воздав хвалу готам и роду Амалов, он – и в этом главное – признает, что еще большей хвалы достойны Юстиниан и его военачальник Велисарий: «сам достойный хвалы, род этот („haec laudanda progenies“) уступил достохвальнейшему государю („laudabiliori principi cessit“), покорился сильнейшему вождю». В этих словах – преклонение перед империей, пренебрежение былой фактической независимостью своего государства; хотя оно названо famosum regnum, хотя готы – fortissima gens, тем не менее их «покорил победитель всяческих племен („victor gentium divesarum“), Юстиниан император».