Гетманы Украины

Трагические события капитуляции Чигирина в 1676 года и сложение с себя гетманских полномочий Петром Дорошенко не стали последними событиями его длинной жизни. Все другие украинские гетманы, попадавшие в опалу, обычно заканчивали свой путь в Сибири. Добровольно сдавшегося Дорошенко эта судьба минула. Однако он представлял собой слишком выдающуюся, а оттого опасную личность, которую боялись как в Украине (прежде всего, и. Самойлович), так и в Москве.

В окружении Федора Алексеевича было принято решение об отсылке Дорошенко из Украины. В связи с этим к гетману и. Самойловичу отправились стольник С. Алмазов с подьячим В. Парфеньевым. Они прибыли в Батурин и через несколько дней были отпущены в Сосницу. Самойлович приказал стольнику побыть в Соснице хотя бы с неделю, пока Дорошенко соберется. Однако сразу вслед за этим Самойлович прислал к стольнику генерального бунчужного, «чтоб он Дорошенка каков есть, хотя будет отиматца и немочью, взял с собою, ехал к Москве тотчас».

Дорошенко, конечно, был возмущен такими обстоятельствами своей отправки и сказал стольнику, что даже осужденным на смерть говорят об этом заранее. И «Бог де судит гетмана» за то, что тот его не предупредил⁹². Самойлович, конечно, имел возможность уведомить Дорошенко о планируемой отправке в Москву, он мог не торопить его с отъездом, но предпочел быстро и без распространения информации выпроводить грозного пленника из Украины.

С. Алмазов с П. Дорошенко выехали из Сосницы в Москву 18 марта 1677 года. По словам В. Парфеньева, Дорошенко в дороге временами был весел, а временами грустен. Он явно опасался, что его арестуют, хотя стольник его и уверял в милости царского величества⁹³.

Двадцать седьмого марта 1677 года Дорошенко приехал в Москву в сопровождении Семена Ерофеевича Алмазова, десяти казаков и четырех челядников⁹⁴.

На приеме у царя Дорошенко был вместе с посланцами Самойловича – генеральными старшинами судьей и. Домонтовым и писарем С. Прокоповым. В речи думного дьяка бывшему гетману выговаривалось за то, что тот «многие годы стоял в упорстве» и Правобережным городам и местечкам в результате его упрямства было нанесено большое разорение. Но за добровольную сдачу царь «пожаловал, вины и преступления» отпустил и обещал и «ввек» не вспоминать⁹⁵.

Седьмого апреля сам Дорошенко писал к и. Серко, хвастаясь, что видел «царское лицо» и «был у руки». Он упоминал также, что в то же время в Москве был освобожден и его брат Григорий⁹⁶.

По приезде Дорошенко был размещен в большой деревянной избе вместе с генеральными войсковыми старшинами. Он просил царя поселить его на отдельном дворе. На это Федор Алексеевич приказал его перевести с Малороссийского двора на новый Греческий⁹⁷.

Устроившись в Москве, Дорошенко практически сразу (10 апреля) «бил челом», чтобы к нему из Сосницы была направлена его жена⁹⁸. Подьячий Василий Юдин прибыл в Батурин к гетману и. Самойловичу в начале мая и передал указ, чтобы он жену Дорошенко из Сосницы отпустил и дал бы подводы под ее имущество⁹⁹.

Эта просьба неожиданно натолкнулась на упорное сопротивление Самойловича. Тот ссылался на то, что во время капитуляции он и старшина «пред образом пресвятые Богородицы и пред святым евангелием» поклялись Дорошенко, что он с братьями, с женой и с родственниками будет жить, где захочет, на Левобережье или в Чигирине. Поэтому де гетман и поселил его в Соснице. А теперь он, Дорошенко, отослан в Москву и оттуда пишет, чтобы Самойлович поступил согласно своему обещанию и упросил бы царя отпустить его с Москвы в малороссийские города к жене. Удивленный подьячий отвечал, что Петр Дорошенко бил челом великому государю об отпуске к себе жены своей сам по воле, и подал в Малороссийском приказе письмо, написанное своей рукой¹⁰⁰.

Через день, 16 мая, подьячий был приглашен на двор Самойловича, где уже находились мать П. Дорошенко, старица Митродора, его братья Григорий и Андрей и жена Люба. При В. Юдине они все «били челом… гетману со слезами», умоляя исполнить просьбу бывшего гетмана. Самойлович упорствовал и заявлял, что не может посылать их насильно, иначе все решат, что Дорошенко с супругой отправляют в Сибирь¹⁰¹. Настаивая на своем, В. Юдин отправился к родственникам Дорошенко и заставил их подтвердить, что они отпускают жену Дорошенко. И только тогда взбешенный Самойлович согласился ее отправить, дав две недели на сборы.

Но когда подьячий вернулся в Батурин 27 мая и снова просил отпустить жену Дорошенко, его братья заявили, будто после отъезда бывшего гетмана в Москву его жена «учала пить безобразно». Когда же ей сказали, что нужно ехать в Москву, Люба кричала, что в этом случае муж ее «недолго на свете будет жить»¹⁰².

Сам Дорошенко писал думному дьяку Лариону Иванову 17 июня 1677 года, настаивая на присылке своей жены. Но Самойлович, видимо, считал для себя выгодным нахождение семьи Дорошенко под его контролем в Соснице. Это делало положение бывшего гетмана зависимым от его власти, а к тому же давало козыри перед угрозой внутренних восстаний и турецко-татарского наступления.