Гетманы Украины

Год был неудачным для Орлика. В мае умер его младший сын Яков. Именно в это время в июле 1721 года³³, пытаясь с помощью голштинского герцога помириться с царем, гетман написал свое знаменитое письмо к Яворскому. От имени Петра ему предлагали амнистию с условием проживания в Украине. Но Орлик заявил, что не является подданным, а потому не нуждается в царском прощении. Его, несомненно, пугала судьба других «мазепинцев», и он не без основания опасался закончить свою жизнь в Сибири.

В конечном счете он решает покинуть негостеприимную Европу и уехать в Порту. У него еще были смутные надежды, связанные с находившимися на турецкой территории запорожцами, которых при благоприятном стечении обстоятельств когда-нибудь можно будет поднять на восстание. Жену и детей гетман оставил в Кракове и выехал с сыном Михаилом в Порту. Султан разрешил ему жить только в Салониках – подальше от Константинополя и российской границы – ввиду постоянных требований Петра о его выдаче.

Двенадцать лет, проведенных в Салониках, были непростыми для Орлика. Гетмана и его спутников не обошли стороной эпидемии (от одной из них умер его сын Михаил). Тем не менее он продолжал активную переписку с запорожцами, великим визирем, крымским ханом, молдавским господарем, английскими послами в Вене и Стамбуле. Его часто посещали украинские странники – монахи, купцы, невольники, он им по возможности помогал.

Дневник Орлика (который писался не для публикации) – это уникальная возможность узнать сокровенные чувства автора, в частности его отношение к церкви.

Во время путешествия из Швеции в Салоники Орлик долгое время проводил на территориях, где отсутствовали православные храмы. В Польше он регулярно посещал католические костелы, где «слушал службы» и проповеди. Весьма примечательный эпизод, случившийся с ним, описывает Орлик во время посещения знаменитого польского монастыря в Ченстохове. «На римский праздник в Великую пятницу я был у отца Дефинитора, хотел перед ним вылечить душу святой исповедью и открылся перед ним первым, кто я такой и какого веро исповедания. Когда он про это услышал, то не хотел меня исповедовать без ревокации³⁴. После длительных дискуссий он обещал спросить про это отца настоятеля и принять его решения»³⁵. Исповедоваться Орлику в Ченстохове так и не удалось.

Такая двойственность по отношению к католической церкви остается на протяжении всего дальнейшего путешествия. Четырнадцатого октября Орлик пишет: «четверг на день святого Христа по старому календарю… я не соблюдал надлежащий пост, что было плохим делом». И оправдывается: «Я это сделал не для нарушения завета, а потому что хотел скрыть себя и свое вероисповедание»³⁶. Однако в День Успения Богородицы по старому календарю (!) Орлик исповедался и причастился в Краковском кафедральном соборе³⁷. То же самое он делает и в день Рождества, уже по католическому календарю. При этом, как бы оправдываясь, записывает в дневнике: «Пусть это будет в честь Бога, рожденного в человеческом теле!»³⁸.

Когда в апреле 1722 года он достиг Молдавии, то в первом же монастыре (как с радостью он отмечал в своем дневнике), встав в четыре утра, «исповедовался за мои грехи перед отцом игуменом, а потом был на утрене и службе Божей, приняв святейшее причастие тела и крови иисуса Христа»³⁹.

Будучи выпускником Киево-Могилянской академии, Орлик, безусловно, великолепно разбирался в богословских вопросах. В своем дневнике он раскритиковал некоего ксендза, читавшего проповедь: «...он неуместно наполнил ее и испортил мешаниной разных фабул и историй». В Греции, в Серези, после богослужения были принесены мясо, кутья и горилка, и священник их благословил. Орлик удивился и сказал «одному священнику по-болгарски, что шестой Синод запрещает под клятвой приносить в церковь мясо и горилку на пожертвование, а только вино, ароматические благоухания, просвирки и свечи». Далее Орлик комментировал этот эпизод в своем дневнике: «...тут люди не принимают во внимание не только Синоды, но и веру христианскую не всегда сохраняют. Священники и сами пастыри митрополиты, архиепископы и епископы большие простаки и идиоты, которые не знают греческого языка, не знают перевода службы народным языком, что читают на слух и не понимают, что читают. Простые люди способны только перекреститься (и то не все). Когда мы спросили их, знают ли они молитву „Отче наш“, они ответили, что ее знать должны священники, а не они». Из этого Орлик сделал вывод: «Теперь я вижу и признаю, что из-за амбиций греческих иерархов, а именно патриархов, возникла схизма, из-за которой потом начались все несчастья в Греции. А хуже всего то, что греки так недоброжелательно относятся к римлянам (т. е. к римскому обряду. – Т. Т.), не считая их христианами, хотя сами слабо придерживаются христианства»⁴⁰.