Геункаон: Качаясь над цепями

Здесь Лилиана держала апартаменты для особых гостей, чьи требования и капризы исполнялись незамедлительно. Что касается внутреннего убранства, то оно было индивидуально и соответствовало владельцам.

Богдан вошёл вслед за Константином в одну из дверей. Аскетично обставленное просторное помещение выглядело пустым, поэтому огромный камин у дальней стены сразу бросился в глаза.

«В такой легко можно посадить человека, а то и двух», – пронеслась в голове Богдана странная мысль. Горящее пламя облизывало каменную кладку, хватаясь жаркими пальцами за решётку. Несколько искр с треском взлетели вверх.

Богдан перевёл взгляд и заметил старейшину Морица. Он сидел в рядом стоящем кресле и тоже заворожённо смотрел на огонь, пока тёмная тень не разделило его надвое.

– В том саркофаге оказалась геункаманская девушка, – Константин стоял на фоне пламени и походил на призванного демона. – Её кровь обратила человека в дракулита. Похоже, всё, что я прочитал в летописи, правда.

Мориц лишь взглянул на воспитанника, и тот встал перед ним на колени. Константин склонил голову и протянул вперёд руку. Подхватив её, старейшина тут же впился в запястье. Константин поморщился. Мгновение, и Мориц снова откинулся на спинку кресла, продолжая держать воспитанника за руку. Богдан видел, как старейшина закрыл глаза и ослабил хватку. Константин встал с колен и потёр укушенное место. Рана медленно, но затягивалась.

Время шло. Все ждали, что скажет Мориц, но тот молчал. Богдану стало скучно. Он уж думал сам высказаться, как старейшина наконец-то заговорил. Чего-чего, а речей о неизбежности предстоящей войны Богдан никак не ожидал.

«Вот уж не думал, что старому хрычу интересно сражаться», – подумал он и тут же ощутил странное желание защитить всех. Он шло от Алины. Её идиотская пылкость бесполезным мусором лезло в его сознание. Настроение тут же испортилось.

«Она не убийца, не воин и не боец. Радость битвы чужда ей. Но нелепое сострадание зачем-то толкает дурочку в бой. Ради чего? – думал Богдан, глядя как Алина препирается со старейшиной. – Ещё одна ошибка недалёкого умишка…»

В глазах Морица читалось откровенное желание перегрызть ей горло, но его явно останавливало присутствие Константина. Вот только Алина ничего не замечала и не понимала, что её существование висит на волоске и думать надо о себе.

«Вся её ослиная решительность, как прыжок в мутную воду вниз головой. Неудивительно, что она умерла молодой. Такие до старости не доживают», – Богдану пришлось приложить усилия, чтобы ментально подавить её глупый натиск и прекратить спор со старейшиной.

Дверь тихо скрипнула. Появившаяся затем прислужница с причитаниями бросилась к ногам Морица, нахально вцепившись в полы его халата.

– Господин мой… там… привратницу убили. Хозяйка приказала всем собраться в коллизиуме. Я видела, как женщина-демон убила госпожу Алоизу, – она вся тряслась от страха, припадая то и дело к тыльной стороне ладони старейшины, мирно лежавшей на колене. – Хозяйка всё уладит, но вам лучше покинуть обитель, как можно скорее. Возьмите меня с собой, господин мой. Молю о защите!

Растрёпанные волосы и заляпанная одежда отдавали свежей кровью. Мориц встал и, переступив через отпрянувшую прислужницу, молча прошёл в спальню. Перепуганная девушка бросилась следом. Казалось, она не замечает никого и ничего, периодически бросая на старейшину тревожные взгляды. Через открытые двери спальни Богдан отлично всё видел.

Переодевшись, старейшина притянул к себе заплаканную девушку. С отрешённым взглядом, не проявляя никакого сопротивления, она замерла в его руках. В мгновение ока её плечо и грудь окрасились красным. И вот, Мориц отстранился. Ноги прислужницы подкосились. Она едва не упала, но старейшина придержал её за талию. Задрав подол форменной одежды, он промокнул им свои губы и подбородок от крови. После чего убрал руку, и хрупкое тельце мягко упало на пол.

Алине не понравилось эдакое потребительское отношение к несчастной девушке, которая примчалась, чтобы помочь. Её недовольство ужалило Богдана между лопаток.

«Глупышка, не хочет мириться с тем, что всё человеческое в ней умерло. Борется за свои убеждения, идеалы и фантазии. А нужно лишь понять, принять и смириться с тем, кто ты есть», – как же его бесили ментальные отклики Алининых терзаний.

Когда старейшина вернулся в зал, Богдан успел охладить её пылкую натуру. И тут как бальзам на раны, обещание Морица принять сражение в обители.

«Ничто так не успокаивает, как вид повергнутого противника», – он спокойно коснулся защитной скобы на плече, снимая блокировку, хотя внутри уже вспыхнул нетерпеливый огонь. В следующий момент Мориц подошёл к камину и, сдвинув панель, нажал на рычаг. Статуя в ближайшем углу развернулась, открыв тёмный проход с лестницей, ведущей на верхний ярус.