Гевара по прозвищу Че

Отношения Эрнесто Гевары с женщинами обычно рассматриваются его летописцами и биографами как нечто близкое к викторианскому пуританству. Но судя по отношениям Че с женщиной, ставшей его последней возлюбленной, это было какое-то сверхъестественное пуританство. Виновны в таком представлении, видимо, не только робкие иконописцы, желающие скрыть от публики частную жизнь исторической личности, но и невероятная скромность Алейды, наотрез отказавшейся давать какие бы то ни было интервью. (Среди тысяч опубликованных в печати материалов, посвященных Че и его товарищам, автор после отчаянных поисков обнаружил только одну заметочку о беседе с ней, объемом в десять строк.) Также принято преуменьшать ту роль, которую Алейда Марч сыграла в революционном процессе. То, что временами эта роль была очень значительной, будет видно из описания сражения за Санта-Клару. И поэтому об Алейде очень мало что известно, разве что ее вторая фамилия (Торрес) и некоторые данные о ее деятельности в сопротивлении Лас-Вильяса. В сотнях книг, посвященных деятелям кубинской революции, нет ни одного ее биографического очерка, хотя бы самого краткого.

Таким образом, те три дня в Пласетасе, когда началась любовь Эрнесто и Алейды, остались в тени. Альберто Кастельянос, один из адъютантов Че, рассказывал:

«Меня тогда не было там, а когда я вернулся, то увидел красивую девушку и немедленно поинтересовался, кто она такая. Мне сказали, что это великий боец революции, очень храбрая женщина, действовавшая в подполье в районе Лас-Вильяс. Стало известно, что полиция совершила налет на ее дом и ищет повсюду, поэтому руководство Д26 велело ей оставаться в Эскамбрее. Алейда и Че влюбились друг в друга; скажу больше, когда я увидел ее и сделал игривое замечание, Че смерил меня таким взглядом, что я сказал себе: «Брось это дело, Альберто, не то наживешь неприятности».

Как ни странно, один из взводных командиров, Гарри Вилье-гас, отрицал, что это могла быть любовь с первого взгляда: «Эта любовная интрига возникла не так легко, как считают некоторые: они увидели друг друга и сразу влюбились. Это чувство не зародилось платонически или как любовь с первого взгляда; оно развивалось вместе с развитием борьбы».

Когда имеешь дело с мужчиной столь сдержанным, как Че, в проявлении привязанностей или внешнем выражении эмоций, и женщиной, столь же скромной в отношении своих жизненных перипетий, как Алейда, очень трудно отличить факты от вымысла. Посылал ли Че Алейде дикие цветы с партизанскими посыльными? Он записал в дневнике: «Сегодня вечером я собираюсь добиваться Алейды». Исполнил ли он свое намерение? Случалось им проводить ночь, озаренную ярким светом луны, в амбаре, где сушатся кофейные зерна? Или нет? Но так или иначе, к началу декабря Эрнесто Гевара и Алейда Марч стали любовниками.

* * *

В течение первой недели ноября приток добровольцев усилился. Среди вновь прибывших были два человека, которым предстояло сыграть существенную роль в жизни Че: Альберто Фернандес Монтес де Ока по прозвищу Пачо (Лентяй), двадцатипятилетний парень с востока, и двадцатидвухлетний Хесус Су-арес Гайоль из Пинар-дель-Рио, носивший кличку Эль Рубио (Блондин).

Пачо можно было назвать невезучим человеком. Он успел побывать в эмиграции в Мексике; там заблудился в джунглях при неумелой попытке попасть на Кубу, во время которой его брат Орландо был убит. Вернувшись на остров, он ушел в подполье в Санта-Кларе, но конспиративная квартира провалилась, и он получил приказ уйти в Эскамбрей.

Суарес Гайоль, активист Д26 из числа студентов, тоже вынужден был покинуть Пинар-дель-Рио после провала явки. Перед прибытием в Эскамбрей он принял участие в поджоге радиостанции и получил тяжелые ожоги ног. Вентура, один из наиболее печально известных палачей батистовской полиции, приняв за Суареса другого юношу, сразу приказал его казнить. Че, увидев ожоги Суареса, не пожелал принять его в отряд: «Не забудь — я доктор, и знаю, что ты не сможешь ходить в таком состоянии». Но студент все же добился, чтобы его отправили в Каба-льете-де-Каса вместе с Монтесом де Окой, которого прикрепили ко взводу новобранцев.

7 ноября Че наконец написал в Директорат:

«Трудности, возникшие между нами и организацией, именуемой Второй фронт Эскамбрея, все усиливались... до тех пор, пока эти люди не дошли до прямой агрессии, совершенной против одного из моих капитанов, располагавшегося с подразделением в зоне Сан-Биас. Эта тонкая ситуация делает невозможным достижение соглашения с вышеупомянутой организацией».

Че также сообщил руководству Директората, что он добился взаимопонимания с Первым фронтом: НСП передала партизан из Ягухая и организаций Равнины под его командование. Письмо заканчивалось просьбой о встрече с руководством Директората. Ответ пришел тринадцатого: «Вы находитесь в нашей повстанческой зоне всего месяц и уже стали объектом самой злостной клеветы и оскорблений. Все это делает те сомнения относительно Второго фронта, которые мы высказывали на наших первых переговорах, весьма убедительными».