Гевара по прозвищу Че

В тот же день федеральные агенты появились в доме Гевары. Ильду обвинили в том, что она получает корреспонденцию для подрывной группы. На следующий день ее вместе с младенцем тоже арестовали. В штаб-квартире управления безопасности на площади Ла Революсьон ей показали телеграмму, адресованну «Алехандро» (псевдоним Фиделя), и настойчиво допрашивали насчет Эрнесто. Ильда придерживалась заранее подготовленной версии о том, что доктор Гевара уехал в Веракрус. Эль Патохо, живший в мансарде дома Че, тоже был задержан; правда, вскоре их с Ильдой выпустили.

Единственной удачей оказалось то, что один из кубинцев, видевший арест Фиделя, сумел сообщить об этом на ранчо, и Рауль успел спрятать оружие.

Судя по тому, что смог услышать Юниверсо, во время первой серии допросов в ФУБ Фидель решил сделать попытку уладить дело с помощью взятки. Вот что он потом рассказывал:

«Капитан Гутьерес Барриос сказал:

— Я веду дело.

— Посудите сами, мы — приличные люди. Как бы получше разобраться со всем этим? Скажем, мы могли бы дать вам некое пособие, а вы отпустили бы нас...

— Ну, и сколько вы предлагаете?

— Двадцать пять тысяч долларов.

У нас не было таких денег, и мне хотелось произнести совсем другие слова: вот дерьмо — он схватил меня, надел на меня наручники. Как он сказал мне позже, из-за того, что мы предложили ему так много, он решил, что мы скрываем что-то серьезное, какие-нибудь дела с нар- . котиками».

Из рассказа Гутьереса Барриоса:

«Мы нашли более или менее прилично нарисованную карту Мехико с шоссейными дорогами; на ней была обозначена Чалко... Я велел привести Фиделя и сказал:

— Избавьте нас от столкновения, которое не пойдет на пользу ни вам, ни нам».

Фидель решил поехать вместе с федеральными агентами в Учебный центр, чтобы избежать перестрелки. Прибыв на место, , он попросил бойцов соблюдать дисциплину, сказав им, что мексиканской полиции придется за все ответить. Че мог бы укрыться, так как в тот момент, когда прибыли джипы, он сидел на дереве — местном наблюдательном пункте. Но остальные настояли, чтобы он спустился, так как «Фидель зовет всех». А Рауль все же смог ускользнуть.

В конце концов задержанных собрали в тюрьме «Мигель Шульц» в районе Сан-Рафаэль. Это было небольшое заведение, использовавшееся Министерством внутренних дел как пересыльный пункт для иностранцев, подлежащих высылке.

Хотя Альмейда и скажет через много лет, что Гутьерес Барри-ос знал, что имеет дело «с приличными людьми» и обращался с ними достаточно аккуратно, «чтобы избежать столкновения», допросы проводились разными методами, от дружественного до зверского. Чучу Рейеса подвергли пыткам, чтобы добиться от него описания Эль Куате, таинственного поставщика оружия. Че обвинили в том, что он является коммунистом; полиция грозила, что будет пытать его жену и младенца. С этого момента он отказался отвечать на допросах, сказав, что раз они такие дикари, то могут больше на него не рассчитывать и что хотя он до сих пор отвечал на вопросы, касавшиеся лично его, то теперь он будет молчать.

Президент Руис Кортинес распорядился ускорить следствие по делу кубинских революционеров и выдвинуть против них обвинение. Генеральный прокурор направил для проведения допросов четырнадцать представителей Министерства социальных проблем. Полиция сообщила в прессу, что доктор Гевара в течение ряда лет имел связи с русскими. Эрнесто ограничился признанием очевидного: да, он входил в Движение 26 июля; да, он находился на ранчо; да, там было оружие (откуда он может знать, кто стрелял из него?); да, Фидель Кастро желал свергнуть Батисту. Однако, сделав это заявление, Эрнесто не вступал ни в какие дебаты и уклонился от разговора, когда агент министерства пожелал обсудить с ним какие-то вопросы марксизма. Если бы не вмешательство Гутьереса Барриоса, положение Гевары могло бы стать еще хуже. «Советник, он уже сознался, что является марксистом-ленинцем. А теперь идите и составляйте обвинительное заключение».

В тюрьме «Мигель Шульц» кормили только супом с хлебом; там было так холодно, что даже краска облупилась со стен. Кубинцам, похоже, было еще хуже. Двадцать восемь заключенных находились под гнетом опасения, что их могут казнить или депортировать на Кубу. Кто мог бы предсказать их участь в застенках Батисты? И, конечно, они переживали, что полетели к чертям долгие месяцы подготовки.