Гевара по прозвищу Че

В один прекрасный день в Венесуэле Абель Тамайо, член комитета в изгнании Движения 26 июля, прибежал на собрание с радостным криком: «Есть контакт! Я поймал их!» Речь шла о «Радио ребельде». Как ни странно, но передачи венесуэльских релейных систем, созданных «Радио румбос» и «Радио континенте», и позднее колумбийского «Радио карако» можно было услышать на Кубе. Венесуэла могла стать ретранслятором для «Радио ребельде», и поэтому началось обсуждение возможности создания такой радиосети.

«Радио ребельде» существовало, оружейная мастерская работала.

В это же самое время Народно-социалистическая партия — кубинские коммунисты — в ответ на просьбу прислать учителей направила к Че двух своих представителей: Пабло Ривальту и Армандо Акосту. Им было также дано поручение вовлекать в борьбу кампесинос — членов НСП и самим принимать участие в боевых действиях. Че твердо сказал им, что дело прежде всего в том, чтобы отбросить сектантство и не вести себя как члены партии: «Вы, парни, можете создавать такие кадры, которые выдерживают мучения во тьме тюремных застенков, но не такие, которые можно поставить на пост с пулеметом». Акоста и Ривальта не должны были претендовать на какую-либо активную роль в руководстве партизанского отряда.

Были и другие новобранцы — например, лейтенант Лафарте из армии Батисты, решивший присоединиться к партизанам под давлением тяжких угрызений совести, и Марк Эрман, американец, обучившийся военному делу в Корее. Благодаря пополнению Че смог основать новый лагерь в Минас-дель-Фрио, другом районе Сьерра-Маэстры. В нем шло партизанское обучение молодых кампесинос; помимо военной подготовки там давали и политическое образование. Школа росла под почти непрерывными воздушными налетами, ученики строили укрепления и рыли траншеи. Хоэль вспоминал: «Главным испытанием в той школе был голод, который был неотъемлемой частью жизни, ... из-за него и бомбежек 50 процентов прибывших бросали обучение».

Именно в это время Че нарушил свое собственное правило — держаться на расстоянии от кампесинос и городских подпольщиков, которым часто приходилось искать убежища в Сьерре. Он влюбился в Сойлу Родригес, восемнадцатилетнюю метиску, дочь неженатого кузнеца из Сьерры, сторонника Движения 26 июля. С этой девушкой он познакомился в Лас-Вегас-де-Хибакоа.

Спустя много лет Сойла написала об их встрече, нарушив молчание, которым до тех пор был окутан этот период жизни Че:

«Было часа четыре дня. Он появился, когда я загоняла корову в хлев. Он ехал на муле, с ним был еще один товарищ, тоже верхом. На нем была одежда какого-то странного зеленого цвета и черный берет. Поздоровав шись, он спросил, здесь ли живет Эль Кабо (прозвище моего отца) — Че хотел подковать своего мула. Я сказала ему, что нет ничего сложного, я сама могу это сделать, потому что отец научил меня.

Подковывая мула, я искоса поглядывала на него и заметила, что он смотрит на меня, причем так, как молодые люди смотрят на девушек, и по-настоящему разволновалась. Когда я пошла за рашпилем к ящику с подковами, он спросил, что я делаю, а я объяснила, что уже подрезала копыта, и теперь их нужно подточить, чтобы надеть подковы. Гевара спросил, было ли необходимо делать их копыта такими красивыми... Он продолжал все так же рассматривать меня... В его взгляде было что-то плутовское, казалось, что он хотел отругать меня за что-то, чего я не делала. Закончив работу, я предложила ему кофе. Он сказал мне, что любит кофе без сахара; так я ему и приготовила. Он заинтересовался мною — что я делаю, где научилась подковывать мулов, замужем ли я. Я сказала ему, что я не замужем, но у меня есть дочь. Прощаясь, он сказал:

— Скажи Эль Кабо, что приезжал Гевара».

Сойла сочла его «приятным и очень красивым молодым человеком. Он произвел на меня большое впечатление; действительно, я не могу отрицать, что он очень понравился мне как женщине, особенно его взгляд. Его глаза были очень красивы, и он обладал спокойной улыбкой; этого было достаточно, чтобы растопить любое сердце».

В ту ночь Эль Кабо сказал дочери, что Че «необыкновенный человек». Когда же она спросила, почему, старик объяснил: «Он здесь, чтобы избавить нас от несчастий, голода, грязи и бедности».

Через несколько дней Че и Сойла вступили в любовную связь, которой суждено было продлиться несколько месяцев.

Строительство в Минас-дель-Фрио тем временем успешно продолжалось. Че подумывал о постройке настоящей больницы с несколькими палатами-отделениями. Работа шла с частыми перерывами на воздушные налеты, так как авиация противника обнаружила местоположение лагеря спустя всего две недели после того, как было закончено первое здание. «С тех пор на протяжении трех месяцев мы день и ночь страдали от воздушных налетов».