Гезат

На третий день перед заходом солнца все шесть легионов были построены, и в торжественной обстановке прошло награждение отличившихся. Мне дали фалеру диаметром сантиметров пять, на которой был барельеф в виде венка и слово «Бибракта». Несколько десятков их начеканили из трофейного серебра за эти три дня. Видимо, Гай Юлий Цезарь приписал себе мою инициативу — атаку во фланг гельветских союзников, а мне дал в утешение побрякушку. Что ж, за ним должок. Надеюсь, вернет при оказии.

Вечером я со своей турмой обмыл награду. К тому времени в расположение римской армии прибыл мой старый знакомый купец Кайден Туллий, которому мы загнали часть трофеев в обмен на вино и с которым его и выпили. Несмотря на продолжительное пребывание в исторических эпохах с минимальным количеством информации, моя зрительная память лучше не стала. Кайден Туллий первым признал меня и окликнул. Впрочем, его профессия обзывает помнить выгодных клиентов и поддерживать с ними хорошие отношения. За кубком вина мы обговорили возможные варианты сотрудничества. У меня не было желания отдавать всю добычу Гаю Юлию Цезарю, а у купца можно было обменять неучтенные громоздкие излишки на маленькие серебряные монеты.

Утром четвертого дня армия в полном составе отправилась в погоню за недобитыми гельветами. Шли бодро, как и положено сытым победителям. Поняв, на чьей стороне боги, эдуи тут же прислали обещанные обозы с продовольствием. При желании мы могли бы получить от интендантов много чего в счет жалованья. Старались не делать это, добывать еду самостоятельно. Одиннадцатый легион шел в хвосте армии, и я отпросился у легата якобы на разведку, а на самом деле поскакали за добычей.

Выйти на след отступающих врагов было не трудно. Когда проходят тысяч сто человек и несколько тысяч лошадей и волов, лесная дорога становится похожей на пригородную — хорошо утрамбованной и загаженной. Расплесканные воловьи лепешки и раздавленные конские «каштаны», попадавшиеся через каждые несколько метров, как стрелки, указывали направление движения. Генеральный курс был на северо-запад, в земли лингонов, одного из кельтских племен, с которыми до похода гельветы поддерживали дружеские отношения. Наши враги не подозревали, что Гай Юлий Цезарь уже послал туда гонцов с предупреждением, что все, кто окажет помощь гельветам, будут уничтожены.

Мы скакали быстро, но только на второй день ближе к полудню добрались до последнего лагеря гельветов. Дальше скакали медленнее и осторожнее. И не напрасно. Я был уверен, что гельветы пройдут за день не меньше тридцати километров, а они остановились на ночь примерно через пятнадцать. Это была большая долина между высокими холмами, разделенная на поля, несколько часов назад покрытые доспевающей полбой, а теперь почти полностью вытоптанные и объеденные скотом, который на них пасся сейчас. На южной стороне долины, на склоне холма, была брошенная, эдуйская деревня домов на сто, защищенная валом высотой метра три, занятая сейчас гельветами. Они так же разместились и на полях рядом с деревней, сойдя с дороги вправо, на юг. Поля севернее дороги предназначались для пастьбы скота.

Из центра деревни поднимался густой столб дыма. Вряд ли жгут дома, иначе будет негде ночевать. Впрочем, ночи теплые, можно спать под открытым небом. Наверное, подают кому-то сигнал. Скорее всего, своим воинам, потому что в долине я видел только женщин. И тут до меня дошло, что воины, должно быть, собрались в деревне на совет. У гельветов классическая демократия, все важные вопросы решаются на вече, а потом обязательны для всех под страхом смертной казни или изгнания из племени. Я проинструктировал своих подчиненных, после чего мы неспешно выехали по дороге из леса в долину.