Гибель 31-го отдела

Гюнвальд Ларссон принял просьбу Скакке по чистой случайности и считал проверку автобуса простейшим из повседневных дел. Сердито нахмурившись, он сказал:

– Но ведь я, черт возьми, тут же позвонил в Сольну, и дежурный сказал, что у них есть радиопатруль на Каролинской дороге. Оттуда до аэровокзала максимум три минуты езды. А у них было не меньше двадцати в запасе. Что случилось?

– По дороге к ним кто-то пристал, и им пришлось разбираться. А когда они после этого приехали на место, автобус уже ушел.

– Значит, им пришлось разбираться?

Рённ надел очки и заглянул в записку, которую держал в руках.

– Да, именно так. А автобус назывался «Беата».

– «Беата»? Какой же это кретин стал давать имена автобусам?

– Ну не я же, – спокойно ответил Рённ.

– А этих болванов из патруля как-нибудь звали?

– Вероятно. Но я не знаю.

– Выясни. Если уж у автобусов есть имена, то должны же они, черт возьми, быть и у полицейских. Хотя им, собственно, хватило бы одних номеров.

– Или символов.

– Символов?

– Ну да. Как у ребятишек в детском саду, знаешь.

Птичка, грибок, муха, собачка или еще что-нибудь.

– Я никогда не бывал в детском саду, – холодно бросил

Ларссон. – Займись-ка патрульными. Этот Монссон из

Мальмё помрет со смеху, если мы не найдем пристойного объяснения.

– Выяснил, – сказал Рённ, вернувшись минут через десять. – Автомашина номер три из полицейского участка в

Сольне. Экипаж – Карл Кристианссон и Курт Квант.

Гюнвальд Ларссон вздрогнул:

– Что? Я так и знал. Эти два идиота просто преследуют меня. Вдобавок, оба они из Сконе17. Скажи, чтоб их немедленно доставили сюда. С этим надо разобраться.

Кристианссону и Кванту было что объяснять. Запу-

17 Сконе – южная область Швеции. Ее жителей, как принято считать, отличает медлительность и тугодумие. Диалект, на котором они говорят, труден для понимания жителям других областей страны.

танная история. Кроме того, они до смерти боялись Гюнвальда Ларссона и сумели оттянуть визит на Кунгсхольмсгатан почти на два часа. Это было ошибкой, ибо Ларссон тем временем успел провести, и весьма успешно, свое собственное дознание.

Во всяком случае, они наконец стояли в его кабинете, оба в аккуратных мундирах, держа фуражки в руках. Широкоплечие, светловолосые, по метр восемьдесят шесть каждый, они оцепенело смотрели на Гюнвальда Ларссона блекло-голубыми глазами. Про себя они дивились тому, что именно Ларссон – исключение из неписаного, но действующего правила, по которому полицейский не критикует действия коллеги и не свидетельствует против него.

– Здравствуйте, – любезно сказал Гюнвальд Ларссон. –

Очень хорошо, что вы сумели прийти.

– Здравствуйте, – нерешительно ответил Кристианссон.

– Привет! – нахально сказал Квант.

Гюнвальд Ларссон взглянул на него, вздохнул и сказал:

– Это вы, кажется, должны были проверить пассажиров автобуса аэропорта, не так ли?

– Да, – сказал Кристианссон. И задумался. Потом добавил: – Но мы опоздали.

– Не успели, – поправил дело Квант.

– Догадываюсь, – произнес Гюнвальд Ларссон. – Я

понимаю и то, что ваша машина стояла на Каролинской дороге, когда вы получили приказ. Оттуда до аэровокзала две, максимум три минуты езды. Какая у вас машина?

– «Плимут», – поежился Кристианссон.

– Карась проходит два километра в час, – сказал Гюнвальд Ларссон. – Это самая медлительная рыба в мире. Тем не менее он преодолел бы это расстояние быстрее вас. – Он сделал паузу, потом взревел: – Почему, черт вас побери, вы опоздали?

– Нам пришлось разбираться с одним делом, – еле выговорил Квант.

– Карась, наверное, и то сумел бы придумать что-нибудь получше, – уже спокойно сказал Ларссон. – Ну так что там у вас вышло?

– Нас… нас обругали, – тихо произнес Кристианссон.

– Оскорбление при исполнении служебных обязанностей, – категорически заявил Квант.

– И как это случилось?

– Велосипедист, проезжавший мимо, крикнул нам ругательные слова. – Квант по-прежнему не сдавался, в то время как Кристианссон стоял молча и казался все более испуганным.

– И это помешало вам выполнить только что полученное задание?

– Сам начальник управления полиции в официальном выступлении сказал, что за любое оскорбление служащего, особенно служащего в форменной одежде, следует привлекать к ответственности. Полицейский – это не какой-нибудь там попка.

– Разве? – удивился Гюнвальд Ларссон. Оба патрульных непонимающе уставились на него. Он пожал плечами и продолжал: – Разумеется, деятель, которого вы упомянули, весьма известен своими выступлениями, но я сомневаюсь, что даже он мог спороть такую глупость. Ну так как же вас обругали?

– Полиция, полиция, картофельное рыло, – сказал

Квант.

– И вы считаете это оскорблением?

– Безусловно, – ответил Квант.

Гюнвальд Ларссон взглядом инквизитора посмотрел на

Кристианссона, и тот, переступив с ноги на ногу, пробормотал:

– Ну да, и я так думаю.

– Да, – сказал Квант, – даже если о Сив кто-нибудь…

– Кто это Сив? Тоже автобус?

– Моя жена, – сказал Квант.

Гюнвальд Ларссон растопырил пальцы и опустил свои громадные кисти рук на крышку стола.