Гибель адмирала

Прах героя порт-артурской обороны генерала Кондратенко после войны был доставлен в Петроград и захоронен с высшими воинскими почестями — такова была воля самодержца.

Герои боя у Чемульпо, экипажи «Варяга» и «Корейца», торжественно строем проследовали по Невскому. Впереди маршировал военно-морской оркестр. Колонну моряков-героев сопровождали высшие чины российской армии.

Петербург цветами и «ура» чествовал героев.

Не сломлена Россия, распрямится! Боже, царя храни!

«…В день гибели адмирала Макарова должность министра двора исполнял один из развратнейших генералов свиты — Рыдзевский (граф Фредерикс находился в отпуске). У Рыдзевского в три часа дня был назначен доклад царю. Крайне огорченный печальной вестью с войны, Рыдзевский с ужасом думал о той сцене, которая должна будет разыграться в кабинете, где искренне любимый им Николай останется с ним наедине и даст волю отчаянию. Утром теплилась надежда на отмену доклада, но в три Рыдзевского вызвали во дворец.

— Приезжаю я, — рассказывает он, — оказывается, государь на панихиде по Макарову. Ну, думаю, еще хуже вышло все, но вот служба кончается. Николай в морской форме возвращается из церкви, весело здоровается со мной, тянет за руку в кабинет и говорит, указывая на окна, в которых порхают крупные снежинки: «Какая погода! Хорошо бы поохотиться, давно мы с вами не были на охоте. Сегодня что у нас — пятница? Хотите, завтра поедем?»

Совершенно сконфуженный и сбитый с толку, Рыдзевский пробормотал что-то в ответ и, скомкав доклад, поспешил откланяться. В приемной он встретился, однако, с приятелем и несколько минут проговорил с ним. А когда спускался с лестницы в вестибюль, увидел в окно Николая, тот стрелял в саду ворон из небольшой винтовки…»[10]

Куропаткин Алексей Николаевич был не завален, а погребен под образами святых — дарами государя императора. Бывший военный министр, сподвижник знаменитого генерала Скобелева, а тогда главнокомандующий, Куропаткин возил с собой монументально-громоздкую кровать под розовым атласным одеялом и еще непременно — фортепиано. Все это: и образа, и кровать, и фортепиано — перекочевало в один из музеев Токио на посрамление России.

Маньчжурия.

Тюренчен. Вафангоу. Дашичао. Хайчен…

Ляоян — русские потери составили 16 тыс., Шахэ — 42 тыс., Мукден — свыше 89 тыс. человек…

Всего в войне с Японией Россия потеряла убитыми, ранеными, больными и пленными около 400 тыс. человек [11]. Несметное количество калек прыгали на костылях по городам и селам!..

«Мы, Божиею милостию…»

Интендантство и часть строевого офицерства сказочно нажились на спекуляции и воровстве. Вагоны исчезали сотнями, если приходили с хорошим товаром. Уж тут понаслышался Александр Васильевич! Все на поверку предстало схваченным на гнилую нитку: и тактика, и стратегия, и материальная часть, и снабжение, и подготовленность армии…

Преступная бестолочь этой войны, скорее бойни, а не войны, потрясла Россию. Как, кто отныне станет защищать Россию? Что она без армии?!

Александр Васильевич присутствовал в качестве свидетеля на суде по делу офицеров Порт-Артурского гарнизона (а как же, за сдачу крепости судили!). Отдельно разбиралось дело генерала Стес-селя. Приговор коменданту-изменнику — десять лет крепости.

Тогда же имел место и процесс о сдаче боевых кораблей в Цусимском сражении. Кроме контр-адмирала Небогатова, к ответу были призваны капитаны сдавшихся боеспособных кораблей и весь офицерский состав.

На отдельном процессе разбиралось дело о сдаче в плен командующего эскадрой адмирала Рожественского вместе со штабом. Тогда же и повела работу Особая следственная комиссия по выяснению причин Цусимской катастрофы.

Контр-адмирала Н. И. Небогатова, командиров кораблей «Николай Первый», «Адмирал Апраксин», «Адмирал Сенявин» приговорили к расстрелу с заменой казни десятилетним заключением в крепости. Офицеры от ответственности были освобождены, они подчинялись приказам начальников. Осуждение их явилось бы равнозначным требованию бунта и неповиновения на корабле.

Адмирал Рожественский от ответственности за сдачу был тоже освобожден, поскольку в те позорно-трагические часы находился без сознания; но оказались приговоренными к расстрелу с заменой на заточение в крепость (10 лет) организаторы сдачи — офицеры штаба.

Всех осужденных освободили по амнистии через два года — в 1909 г.

А как бы и КПСС привлечь к ответу?

В преступных делах, насилии над обществом и очень часто — крови виновны не только ее руководители всех рангов, но и сама партия, которая своими голосованиями, верностью, резолюциями, лесом рук оправдывает их преступления, выступая от имени народа.

Виновен не только административный аппарат партии, но и вся она, ибо кто они, эти люди, там, наверху, без партии и ее безоговорочной, солдатски покорной поддержки снизу доверху?..