Гибель Айдахара

Весть о смерти друга застала Кенжанбая на пути в Орду. Он хорошо понимал, что в одиночку ему не отомстить хану, да и над его собственной жизнью нависла опасность: Мамай знал о его дружбе с Акпанбетом и мог, опасаясь мести, поступить точно так же, как он поступил со всеми другими заговорщиками. Поэтому Кенжанбай, прежде чем возвращаться в Орду, заехал к аргынскому батыру Караходже, чтобы посоветоваться с ним, как поступить дальше.

Было решено, не производя большого шума, сняться с насиженных мест и уйти в Дешт-и-Кипчак, туда, где аул Кенжанбая не смогла бы достать рука хана.

А люди Мамая уже рыскали по степи, искали семью Акпанбета, и потому с небольшим отрядом поскакал навстречу им Кенжанбай. Стремительно распространяются в степи новости-слухи, и быстрее ветра долетела до батыра весть, что схвачен трехлетний сын Акпанбета – Тастемир.

– Я ничем не могу тебе помочь, батыр, – сказал сотник, возглавлявший карательный отряд. – Хан знает, что у Акпанбета есть сын, и, он велел нам привезти его. Ребенка должны умертвить на его глазах. Хан опасается, что со временем, если кто-нибудь спасет мальчика…

– Я дам тебе много золота, скота… – сказал Кенжанбай.

Сотник отрицательно покачал головой.

– Зачем мне богатство, если я могу расстаться с жизнью, коль не выполню приказ хана?..

Кенжанбай подумал, что проще перебить отряд, отнять ребенка силой, чем вести этот торг, но сейчас же остановил себя, отказался от первой мысли. Степь только кажется пустой. Не пройдет и дня, как Мамай будет знать обо всем, что здесь произойдет. И тогда он прикажет своим воинам вырезать все аулы родов аргын и кенегес, и никому не удастся уйти в Дешт-и-Кипчак. Русские разбили Мамая, но у него остались еще кое-какие силы, их-то для мести вполне хватит.

– Я дам тебе много золота и скота… – вновь сказал Кенжанбай и пристально посмотрел в глаза сотника. – А ты что-нибудь придумай… Неужели твой ум иссох и перестал быть изворотливым?

Сотник не обиделся, а задумался.

– Есть один выход, но…

– Говори.

– Хан не может знать в лицо сына Акпанбета… Если на его месте окажется другой ребенок того же возраста, тогда…

Это была спасительная, но и страшная мысль. У кого можно было отнять или попросить ребенка, чтобы подменить им маленького Тастемира? Кенжанбай не мог пойти на такое. Но если погибнет сын Акпанбета, то навсегда погаснет огонь в его очаге. Батыр вспомнил друга живым, его голос, его жесты, вспомнил, сколько раз тот спасал его от смерти, а на глазах навернулись слезы.

– Торопись батыр. Думай. У тебя совсем мало времени… – вкрадчиво сказал сотник.

– Хорошо. Ты разобьешь здесь походный лагерь и велишь своим людям отдыхать. На рассвете я привезу тебе мальчика, которому будет столько же лет, сколько Тастемиру.

– Смотри, батыр. Сдержи слово… Не забудь и об остальном…

Кенжанбай не ответил. Конь его уже мчался по степи в сторону родного аула.

На страшное решился батыр. В его юрте росли сыновья-близнецы Жанузак и Кунузак. Одного из них решил отдать он на смерть ради сына друга.

В эту ночь осуществил задуманное Кенжанбай. Так в его юрте вместо Жанузака появился Тастемир. На рассвете роды аргын и кенегес ушли в Дешт-и-Кипчак, навсегда покинув Орду Мамая.

Минуло время, и два мальчика выросли у батыра, превратились в стройных и сильных джигитов. Они уже знали страшную правду о прошлом, но все равно называли друг друга словом «брат» и Кенжанбая – отцом.

И сегодня на поле битвы они стояли рядом и, не отрывая глаз, смотрели на Кенжанбая, который вызвал Едиге на поединок. Когда же стало ясно, что тот не струсит и не откажется скрестить свой соил с соилом их отца, названые братья соскочили с коней на землю, навесили на шею пояса, упали на колени и, воздев к небу руки, попросили помощи у всевышнего.

– Аксарбаз! Аксарбаз! – кричали они, давясь слезами. – О аллах, исполни наше желание! Возьми наши жизни, но спаси отца нашего, Кенжанбая! Спаси!

Джигиты знали, что нет в степи лучшего стрелка из лука, чем их отец, но в бою на коне не было лучшего воина, чем Едиге. И все-таки они молили аллаха о чуде, забыв, что чудес не бывает. А может, прости всевышний не услышал их молитвы?

Мчались навстречу кони, и развевались по ветру их густые гривы… Более ловким оказался Едиге. Его соил опустился на бедро Кенжанбая. Дрогнуло тело батыра, но он удержался в седле, хотя перестал чувствовать ногу, по которой пришелся страшный удар.

И вновь, подобно урагану, налетел Едиге, и снова чуть промедлил Кенжанбай. Новый удар пришелся по второму бедру батыра, и он, припав грудью к луке седла, тяжело вывалился из него.

И, уже лежа на земле, Кенжанбай видел, как легко спрыгнул с коня Едиге, как неторопливо подошел к нему. На грудь навалилась тяжесть, и у самого своего лица он сквозь застилающий глаза туман увидел пыльный сапог врага. Сбросить его, оттолкнуть не было сил. И еще слышал Кенжанбай, как терлось друг о друга железо – это Едиге вынимал из ножен саблю, чтобы добить его.

Сразу же пришло облегчение, и не было иной мысли, кроме мысли о том, чтобы скорее все кончилось и чтобы больше не видеть ничьих глаз.