Гибель Армады

Секретарь во время допроса писал, не отрывая пера от бумаги. Следовало писать быстро, а потому он скользил пером, не делая пробелов между словами. Иначе не успеешь, а переспрашивать допрашиваемого секретарю не пристало.

Англичан, конечно, интересовала судьба фаворита испанского короля, назначенного командовать войском на территории острова. С его умениями он мог бы начать действовать в Ирландии. Эту опасность надо было устранить, убедившись в том, что де Лейва погиб.

Маккари продолжал свою сбивчивую речь. Целый месяц де Лейва чинил «Жирону» с помощью экипажей трех судов. Приютил испанцев в собственном замке ирландец Макданелл, являвшийся ярым приверженцем католической веры. Его замок стоял вдалеке от других деревень и городов, поэтому слухи о пребывании в нем испанцев до англичан дошли не сразу. Известно, что де Лейва платил Макданеллу: сундуки с деньгами и драгоценностями удалось спасти со всех трех кораблей.

Кроме Маккари дону Алонсо помогали еще два ирландца и один шотландец. Они переводили ему с ирландского на испанский и с испанского на ирландский. Со слов Джеймса Маккари секретарь записал, что в замке проживало около пятисот человек, спасшихся с трех испанских судов, входивших в состав Армады. Среди них были рабы, не успевшие сбежать с кораблей ранее. Их де Лейва рассчитывал посадить на весла подготовленного к выходу в море галеаса.

«Внешнее описание дона Алонсо де Лейва, — строчил секретарь, — высокий, стройный, скорее даже худой, волосы светлые, бледный, со спокойным характером, хорошо изъясняется по-испански, немногословен. Заботился о членах всех экипажей, не только о своих».

Среди проживавших в замке Макданелла был пленный де Лейвой шпион. Его звали дон Риккардо де Вилар. Де Лейва собирался везти его в Испанию, чтобы там допросить, так как считал его причастным к провалу всего предприятия.

— Считалось, — говорил Маккари, — что кто-то из высокопоставленных испанских донов выступал на стороне Англии. В задачу де Вилара входила связь с этим доном для передачи сообщений о продвижении флота по Ла-Маншу.

Кто точно являлся предателем, испанцы не знали, но ходили неподтвержденные слухи, что сам герцог Пармский поддерживал Елизавету и специально не выходил навстречу Армаде. В любом случае де Вилар этими сведениями делиться с доном Алонсо отказывался. Тем не менее поведение Пармы Маккари казалось странным, так как именно из-за невозможности соединения с силами герцога Армада вынуждена была покинуть пролив и идти на север.

После того как галеас «Жирона» был отремонтирован, все экипажи двинулись на нем в сторону Испании. Корабль успел обогнуть скалы, но ветром был отброшен не в открытое море, а в опасный своими подводными рифами залив Лавафелт, где и разбился. Не имевшие опыта прохода в этих местах моряки не заметили рифа. Галеас ушел под воду. Большинство людей затонуло тут же, так как волны на море были высокие и возможности выплыть практически не существовало. Некоторых выбросило на берег.

— Ни де Лейвы, ни де Вилара я на берегу не видел, — продолжал Маккари, — значит, они утонули во время крушения «Жироны». В живых вряд ли кто-то остался: в Лавафелте сильна была власть англичан и ирландцы боялись оказывать испанцам помощь. В любом случае, выживших, как и меня, отправляли в замок к английскому коменданту, который разбирался с пленными. Кроме меня, в замке никого не держали, а сразу казнили…

Декабрь 1588 года Лавафелт

Выпал снег. Он мгновенно растаял, но Антонио успел на него полюбоваться. Реже шли дожди, солнце чаще появлялось на небосклоне. Правда, ветер дул сильный, и постоянно штормило. Дни мало чем отличались друг от друга. Антонио старался проводить время на улице. А если и оставался в комнате, то перелистывал книги, которые имелись у Эйлин. Это для Антонио тоже было в диковинку. Хоть к нему и ходили учителя в Испании, читали в их семье мало. Эйлин вечерами часто брала книжку в руки, внимательно вглядываясь в слова, написанные на страницах. Большие и толстые книжки пестрели картинками. Вначале Антонио не пытался разбирать слова. Но проходило время, и он задумал научиться читать по-ирландски.

Зная, что говорить вслух ему не разрешается, Антонио хотел хотя бы понимать речь Эйлин. Он уже догадывался о смысле тех предложений, которые девушка произносила чаще всего. Он даже заметил, она специально их проговаривает четко и громко. Теперь, когда Эйлин звала его, Антонио часто понимал, зачем. Ей не приходилось, как раньше, тыкать пальцем в предметы или изображать действие руками.

С чтением должно было получиться проще. Антонио показывал на слово и просил Эйлин показать его. Если это был предмет, находившийся в доме или на улице, она подводила к нему Антонио. Если это было действие, движение, то пыталась показать жестами, что оно обозначает. Угадать смысл получалось не всегда, зато в доме стал чаще слышаться смех: оба в подобном обучении видели много забавного.