Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма

Свершив служенье, один я в моленной
Моих покоев укрылся и в ней
Молился вновь об единстве вселенной,
О мире в мире, о благословенной
Свободе духа, о счастьи людей:
О счастьи гордых, слепых несчастных,
Избравших в мире лишь тленную часть
Плотских стремлений, чтоб в поисках страстных
Лишь призрак счастья у жизни украсть.

Молитва в праздник великий мирила

С печалью будней. И душу мою
Надежды в высь увлекли, как ветрила
В тумане моря уносят ладью
От мрака в даль, где в счастливом краю
Заря сияет дневного светила.
Для веры нашей так много путей
К мирам блаженства от жизни юдольной…
В раздумьи тихом, сегодня невольно
С отрадой вспомнил я царских детей.

На них лежала двойного избранья

Печать от первых младенческих дней;
На них сходились светил предвещанья,
И с каждым годом сбывались полней
На них приметы пророчеств, хранимых
В писаньях древних и вещих жрецов:
Спасенье мира я в думах любимых
Связал с уделом детей-близнецов.
И вновь их жребий старался прозреть я
Сегодня, в мыслях следя, как русло
Их жизни вьется. Спешат пятилетья —
От их рожденья три срока прошло.

Я помню ночь Геминид. Озаряя

Атласа Остров от края до края,
Огни горели полночных лампад,
И с небом речь на таинственный лад
В тиши вела Атлантида родная,
О чем-то, бывшем давно, вспоминая,
О чем-то, вечно живом, говоря;
Тогда-то, в полночь святого помина,
Двух звезд паденье над кровлей царя
Я с храма видел; и наша долина
Была наутро, как в праздник, светла:
Царица двойни царю родила,
На гордость сердцу отцовскому — сына,
Очам на радость — красавицу дочь!
Рожденья святы в заветную ночь!
И небо явно, с пророческой силой
Великий жребий младенцам сулило.

Впервые, помню, увидел их я,

Когда, по древним велениям веры,
Пришел под вечер их первого дня
Детей очистить курением серы.

В их спальне стены и стрельчатый свод

Прозрачным камнем, обточенным гладко,
Одеты были; и в камне украдкой,
Как в сонной глади затихнувших вод,
Луны улыбка мерцала загадкой,
И, словно в песне таимый намек,
Пугливо синий блуждал огонек.

Вдохнул ли месяц, как трепет истомы,

В кристаллы отсвет синей, чем печаль?
Иль, горных кладов хранители, гномы
Печальный блеск заковали в хрустать?

Иль камни сами на мертвой вершине

Всегда холодных заоблачных круч
Навек сроднились с кручиною синей,
Впивая лунный ласкающий луч?

Никто не знает! Но силы волшебной

В камнях таится могучая власть:
Она разрушит беду и напасть
И скорбь и горе излечит целебно.

Малютки спали в кроватке двойной

Под легкой сеткой серебряной ткани,
И ровный голос заботливой няни
Твердил напев колыбельный родной,
Запрет домашний от чары ночной:

Сгинь, ты, сходящий взглянуть на детей:

Я глядеть на детей не позволю;
Сгинь, ты, сходящий баюкать детей:
Я баюкать детей не позволю;
Сгинь, ты, сходящий тревожить детей:
Я тревожить детей не позволю;
Сгинь, ты, сходящий испортить детей:
Я испортить детей не позволю;
Сгинь, ты, сходящий похитить детей:
Я похитить детей не позволю.

Простой и четкий, напев заговорный

Звучал дремотно; и мерно-повторный
Возврат всё тех же бесхитростных слов,
Как волн журчащих прилив благотворный,
Баюкал сном безмятежным без снов;
И мягко камни в тиши излучали
Сиянье лунной неясной печали.

И я в тот вечер счастливого дня

Подумать мог ли, что в эти мгновенья
Напев старухи, детей осеня,
Хотел их, словно в бреду откровенья,
Охранной силой сберечь от меня?..

Но нет! В ту пору над их колыбелью

Весельем вещим душа старика
Во мне взыграла, как в бурю река.
Постиг я духом, что с высшею целью
Огни двух жизней провидящий Рок
Зажег близ храма, у сердца Ацтлана,
В семье верховной древнейшего клана,
В святой и полный значения срок.

Я понял символ ночного виденья

Двух звезд падучих над кровлей дворца:
Скатились звезды, как два близнеца,
Из сфер блаженства в изгнанье паденья,
Потухли вместе, сгорев без следа,
Но жизнью новой зажглись для вхожденья
На праздник Жизни и Смерти — сюда.
Две смерти в небе, а здесь два рожденья, —
Двойная завязь начал и концов
В явленьи миру детей-близнецов:
Их путь начертан рукой Провиденья!

Обет спасенья чрез Деву нам дан;

А с ней предсказан Вселенский Посланник,
Глава народов, властитель всех стран.
Он вступит к нам, как неведомый странник;
Прославлен будет, творя чудеса,
Врачуя души, целя телеса;
Судьбу изменит Великий Избранник,
Свершив один поворот колеса,
И мир наш, смерти униженный данник,
Свергая тлена греховного гнет,
Его навеки царем наречет.

О, зовы веры! Как нужны душе вы!

Вот отпрыск царский, в сопутствии девы,
Дитя земли, человеческий сын,
Грядый на царство. В нем властно и ново
Родится к жизни Предвечное Слово,
Да жизнь достигнет нетленных вершин!

И волей неба очам моим ныне

Дано увидеть Дитя, да узрю
На склоне лет в человеческом сыне
Царя Царей и бессмертья зарю.