Гибель богов

- Разобрался. Я понял так, что в прошлом году вы за этот лес заплатили, а вода его не подняла.

- На голое едешь, парень.

- Нет, директор, ты не лесоторговец, не купец, а я не игрушка в твоих руках. Заплатишь ты мне, пусть половинку, а мое дело, как и его поднять.

- А зачем мне торопиться? - улыбнулся директор. - Я подожду. В будущем году, может, вода и подойдет. Не в будущем, так в следующем.

- А строить в этом году как будешь? Из меня или из Метляева?

- Строить-то? - затушевался директор. - Что строить? Построим.

- Ты это другим скажи. Лес надо поднимать, директор. Вода в этом году самая высокая, двадцать с лишним лет не было такой высокой воды. Так что цену не убавляй до минимума. Никто не пойдет на такую шабашку.

- Ладно, - бросил придуриваться директор, - вот в чем Григорьев и подрезал меня. Потому я решил его с бригадиров снять, такое дело уже согласовано. А тебя на его место.

- Говорю, инструмент и механизмы нужны.

- Это подыщем. Считай, что договорились.

- Нет, как договор подпишем, тогда будем считать, что договорились.

- Ушлый ты мужик, Акишиев, - подмигнул директор. - Но думаю в одном тебя обхитрить. Свояченицу тебе подсовываю в повара, а? Как глядишь на это?

- Сколько нас будет-то?

- Девять с тобой, она десятая. Артель.

- А как платить ей?

- Как? По совести. Хорошо станет работать, что же, она ведь тоже человек. Не задаром в эти края поперла, а?

- Ладно, - махнул рукой Акишиев, - свояченица, так свояченица.

- А ты погоди, ты спроси, как она собой-то? Молода ли?

- На месте все поглядим, - опять махнул рукой Акишиев.

8

Черт-те что, а не свояченица. Девка лет двадцати, высокая, доска-доской, руки в кулаках мужские, в цветастом платочке и в туфлях на низком каблуке. Краснея, выждала, пока Сашка выел утиную лапшу и вошла, приглашенная, в Сашкину комнату. Вошла, села на краешек постели, потому как у Сашки на тот случай оказался всего один стул.

- Меня послал Савий Карпыч, - пикнула, но голос показался Акишиеву приятный, звучный.

- Так что ж тебя заставило с мужиками в лес ехать? - прямо быка за рога, сытно отрыгивая, спросил Сашка и, не дожидаясь ответа, нахально взял из ее рук альбом, стал бегло разглядывать его. Чей-то у тебя?

- Это? - она показала глазами на альбом. - Это я на выставке купила. - И оживилась, как-то сразу похорошев. - Вот глядите, это восход солнца, черноморский берег. Картина нарисована в прошлом веке, в тысяча восемьсот шестьдесят четвертом году...

Она хотела еще что-то рассказывать, но Акишиев, перебив ее, потянулся глазами к картине. Он увидел кучевые облака, собственно красность облаков, упавших в море, увидел красные флаги на небольшом корабле, а на берегу была украинская семья, люди под повозкой с волами, далее была лодка с казаками и корабль-парусник, на котором развевались красные флаги.

Акишиев любил все красивое, картина была не только хороша, она застревала в душе, потому как сразу вспыхнули непонятно-светлые воспоминания: мама вот в таком праздничном убранстве, босоногие сестры с крашеными яйцами в руках.

- Они что, с красными флагами? Наши, что ли? Революционеры?

- Это такой цвет.

- Нет, ты, наверное, сама не знаешь, - он разглядывал уже другую картину, на которой была лунная ночь, пальмы. Луна светилась, как солнце, море радовалось под ее лучами. Потом еще одна картина шла о лунной ночи, луна там выглянула из печальных облаков, рядом с сонным кораблем.

- А луна живая здесь бывает? - спросил он и впервые пристально взглянул на нее. Ему теперь не казалось, что она дурнушка, как раз наоборот - что-то в ней было ласковое и по-девичьи заманчивое, особенно глаза - большие, широко и удивленно распахнутые и до жути хороши. Он в душе усмехнулся: и так в лоб били Клавкины достоинства, и тут кнутом стегает эта, в принципе, жердь-девка. Нахмурился, выдавая обратно ее альбом, хотя хотелось разглядеть получше солдат в красных мундирах, белые разрывы и реку, ее синь...

- Вон, у хозяйки моей погляди, - сказал небрежно Акишиев. - Картина знатная.

- Я ее видела, - пискнула опять деваха.

- В лесу-то не до картин тебе будет. - Акишиев при ней закурил, сидел он в спортивном костюме, развалясь.

- Да, - сказала она, - будет не до картин. - Привстала. - Я прошу вас взять меня с собой, готовить я могу неплохо, честное слово. - На пороге она, опустив голову, спросила: - Вы не обидитесь на меня? В следующий раз, пожалуйста, одевайтесь, когда к вам приходят посторонние. И у девушек, прежде чем закурить, надо спросить разрешение.

Она нагнулась, чтобы выйти. Акишиев чмокнул губами: плям-плям, растерянно оглядел себя, удивленно пожал плечами.

- Послушайте, - постучала она в окно, - а скамейки... С_к_а_м_е_й_к_и_ - хорошо! Слышите, хорошо!