Гибель дракона

Захотелось узнать, что именно похищено. Зотов переоделся в старенький костюм, завязал лицо тряпкой и вышел на улицу. Было по-осеннему прохладно. Пахло горьким дымом. Мостовая и узенький тротуар засыпаны пеплом. Дом на углу, где когда-то жили знакомые японские офицеры, разрушен, на втором этаже обвалилась стена. Пестрое кимоно зацепилось рукавом за балку перекрытия и походило на удавленника. Зотов содрогнулся: больше всего на свете он боялся мертвецов...

Он повернул за угол, но, пораженный, ухватился за фонарный столб, чтобы не упасть. Аккуратно закрытые брезентом, стояли вдоль улицы бунты товаров, а около них — его товаров! — ходил вооруженный китаец с красной повязкой на левом рукаве. Это уже было слишком! Китайцы — и не украли! Русская голытьба, за которой нужно смотреть в оба, ничего не тронула! Шатаясь, Зотов повернул обратно.

Войдя в пустой дом, он заперся на множество крючков и цепочек. Еле добравшись до кабинета, упал в кресло, закрыв лицо руками. И вдруг припомнил Лизу. Ее любил сын. Сын! Вот кто смог бы сейчас его поддержать!.. И принялся старик жестоко упрекать себя в том, что разрушил счастье сына, значит — и свое. Сын! Сын! Разве он, отец, хотел ему зла?!

В дверь постучали, и загудело в пустых комнатах набатным колоколом. Не смея спросить, кто стучит и по какому делу, Зотов трясущимися руками хватал крючки, и, снимая один, машинально набрасывал второй. Опять постучали, но уже нетерпеливо.

— Господи! Помяни царя Давида... — белыми губами шептал Зотов.

В щель протискалась фигура, до глаз замотанная женским клетчатым платком и, поманив за собой обалдевшего старика, тревожно озираясь, пошла в комнаты.

— Господин Зотов! — торопливо заговорил человек. — Вы меня не знаете, но я имею честь знать вас. От господина атамана Семенова.

Первый раз за истекшие сутки Зотов вздохнул облегченно. В почтительном шепоте он уловил прежнее отношение к себе — хозяину жизни.

— Чем могу служить?

— Нас никто не слышит?

Зотов отрицательно покачал головой.

— Я от господина атамана, — продолжал человек, не открывая лица. — Мне нужен приют на время, пока наши вернутся в город.

«Наши — японцы!» — догадался Зотов.

— Это вопрос нескольких дней. Уже высаживаются в портах гигантские силы. С американцами заключен мир. Теперь они совместно с нами ударят по коммунистам и... дверь заперли?..

— Кажется, нет... — неуверенно ответил Зотов.

— Черт возьми! — выругался незнакомец и поспешил в коридор. Но глухо ахнула входная дверь, и кто-то вбежал в вестибюль.

— Куда мне? — незнакомец метнулся к двери в комнату Михаила, она оказалась запертой.

Неожиданно для себя обретя ловкость и силу, Зотов отпер дверь и, втолкнув пришельца, снова запер ее, а ключ положил в карман рядом с ключом от сейфа.

Шаги слышались все ближе. Вот они замерли. Дверь рывком распахнулась, и Зотов в ужасе попятился — перед ним стоял Михаил, возмужавший, суровый. Совсем чужими стали ласковые прежде глаза.

— Ну, здравствуй, господин Зотов, — криво улыбнулся Михаил.

— Здра... — у Зотова перехватило дыхание. Сын! Сын! Но радости не было. Вихрем пролетела мысль: а что, как он войдет в свою комнату и застанет там этого... того... — Здравствуй, сынок.

Михаил передернул плечами, подошел к столу.

— Вижу — не рад, — холодно произнес он. — Да я и не ждал радости. Не нужна она... Где Лиза?

— Я не... я не знаю...

— Мне нужна правда. Любая правда.

— Да откуда мне знать?.. — снова начал старик.

— Я сидел в подполье у Ковровых... когда ты у них зимой окошко вышиб. Помнишь?

Нет! Во стократ было бы легче, если бы сын ругался и кричал, тогда бы твердо знал: откричится и остынет. А сейчас — чужой человек, и говорит чужим голосом, чужие, страшные слова.

— Ну?

И старик решился:

— Пинфань... станция под Харбином... Там какой-то отряд Исии, генерала...

Сын молча пошел к выходу. Но у дверей остановился, медленно повернулся и бросил:

— Предатель.

Где-то очень далеко хлопнула дверь. Очень, очень далеко. И сразу же раздался требовательный стук. Зотов долго не мог попасть ключом в замочную скважину.

— Черт возьми, — прошипел незнакомец, выходя. — В этой комнате дьявольская пыль. Я чуть не расчихался, — и повелительно: — Заприте дверь, господин Зотов.

Когда старик вернулся в комнату, гость, раздевшись и поджав ноги, сидел в кресле. Он внимательно смотрел в щелочку меж ставнями на улицу.

— Кто это был? — спросил он, не оглянувшись.

Крестясь и мелко дрожа, Зотов повалился на диван. Рыдания подкатывали к горлу, мешая дышать. «Как он сказал? Дьявольская пыль!.. Да, да, да! Пыль! Вот что осталось от шестидесяти лет жизни...»

А гость, не обращая внимания на состояние хозяина, задумчиво говорил, потирая шишкастую голову:

— Будем жечь и убивать голопузую сволочь, чтобы она не мешала жить честным людям, — и, ехидно засмеявшись: — Мы им покажем «народную власть» во всей красе! Да перестаньте хныкать, черт вас побери!

Пыль... пыль... и ничего больше. Зотов заплакал. Но слезы не принесли облегчения. Нет больше сына. Нет. Это навсегда. «Предатель... А ради кого? Кого ради?..»

— Ради кого? — стоном вырвалось у Зотова.