Гибель дракона

Семенов зажигал огни во всех комнатах обширной квартиры, затапливал и камин. Тени пропадали. Но во сне опять появлялась учительница... и многие другие, о ком как будто бы пора было забыть. Вспоминалась вся жизнь. Семенов слышал: так бывает перед смертью. Атаман обращался к врачу. «Пустяки, ваше превосходительство! — сказал тот. — Оно не вернется». И выписал брому. Бутылочку с лекарством Семенов выкинул, но совет пригодился. Стоило теперь показаться колеблющимся теням, он смело шел на них. Конечно же, ничего там не было. Но болезненно-знакомое уже шевелилось в другом углу...

В один из таких вечеров лакей доложил о мукденском купце Гонмо, прибывшем в Харбин по торговым делам. Семенов обрадовался посетителю и приказал его впустить.

Купец довольно сносно говорил по-русски. Усевшись в кресло напротив атамана, он увлеченно расписывал свою радость, вызванную знакомством с господином Семеновым — личностью, о которой задумается еще не один историк. Веселые серые глаза гостя таинственно помаргивали, будто главное, ради чего он явился, еще не сказано, будто купец выжидает подходящий момент.

Старый денщик Семенова вкатил легкий бамбуковый столик с вином и закусками. Отослав денщика, Семенов пристально поглядел на гостя, стараясь угадать, какие тайные помыслы привели этого высокого круглолицего человека в Харбин. Но купец или не понимал взглядов атамана, или в самом деле был только купцом. Семенов почувствовал разочарование: в лучшем случае купцу понадобится получить визу, а это стоит недорого.

Пробило девять. Гость не умолкал. Семеновым начало овладевать желание избавиться от бесполезного посетителя. Он страдальчески наморщил лоб, извинился, сославшись на срочное дело, и встал. Гость тоже поднялся, но не ушел. Придвинувшись вплотную к Семенову, он шепотом спросил:

— Говорить по делу можно?

Семенов, выражая наивное удивление, нарочито громко произнес:

— Все что угодно, господин Гонмо!

Купец не спеша опустился в кресло и закурил. В комнате запахло медвяным табаком. Семенов слегка поморщился и кашлянул, напоминая посетителю, что пора приступать к серьезному разговору.

— Мистер Семенов, — заговорил Гонмо по-английски, — мы не первый год с искренним восхищением следим за вашей карьерой. — Брови атамана поползли кверху. — Я не ошибся словом. Именно — с искренним восхищением. У вас и у нас — общая цель. Жаль только — идем мы к ней несколько разными путями, — Гонмо немного повозился в кресле, устраиваясь удобнее, и продолжал, не глядя на Семенова. — Я позволю себе, дорогой мистер Семенов, напомнить вам нашу первую встречу в феврале 1916 года в городе...

— Помню! — резко проговорил Семенов, вставая. — Все помню, — он подошел к окну и опустил темную штору.

Шестнадцатый год!.. Тогда он был очень молод и, пожалуй, глуп. Проиграл полковые деньги и рассказал одному веселому англичанину некоторые вещи, известные только главному штабу. Расплатился. Пожалуй, на этом все кончилось. Правда, пришлось подписать какую-то бумажку...

— Не следят ли за вашим домом? — озабоченно повернулся к Семенову гость. — Официальная встреча с японцами меня никак не устраивает.

— Не волнуйтесь! — грубовато бросил Семенов. — Продолжайте, — подойдя к столу, он налил стакан вина и, помедлив секунду, выпил.

— Привычек не меняете? — полунасмешливо, полупрезрительно спросил Гонмо, зажигая сигару. — Если так во всем — похвально.

— Я консерватор, — пробормотал Семенов, берясь за бутылку.

— Довольно, мистер Семенов, — Гонмо перевернул стакан вверх дном. — Так как будто делают северяне? — англичанин улыбнулся, блеснув золотым зубом. — Я бывал в Архангельске, Шенкурске, Кеми. Чудное время! — он задумался, глядя на гаснущие угольки в камине. — Славное! — повторил он. — Так вот, в шестнадцатом году мы быстро нашли общий язык. Теперь мы повзрослели. Я говорю так, чтобы не сказать — постарели. Нам будет гораздо проще договориться. К обоюдной выгоде...

— Вы думаете? — прервал его Семенов, тяжелым, ненавидящим взглядом рассматривая высокий лоб Гонмо, его тонкий хрящеватый нос с глубоко прорезанными ноздрями и серые веселые глаза. Присасывается еще один паразит! Когда Семенов в двадцатом году просился в Англию, напомнив при этом об услуге 1916 года, консул насмешливо оглядел его вытертый по швам мундир и, пожав плечами, процедил холодно: «Ничем не могу помочь». Этого забыть нельзя! А теперь, когда он, Семенов, снова приобрел вес, они нашли его! Хорошо. Пусть Ителледжен сервис завтра не досчитается одного агента. Тень улыбки скользнула по лицу атамана.