Гибель химеры (Тайная история Погорынья)

Феша на карачках протиснулась в узкое отверстие, да так и застыла, открыв рот — прямо на нее смотрел почерневший от времени лик. Деревянный идол, казалось, закрыл собой полнеба. Так и стояла бы она на коленках в оцепенении, если б в закрывающий проход девчоночий зад головой не уткнулась Юлька:

— Ты чего? Отползай!

Юная лекарка выползла наружу, подняла голову и тоже застыла, не в силах пошевелиться. Если бы кто со стороны увидел эту картину, то решил, что обе истово отбивают поклоны Скотьему Богу, поедая его выпученными глазами.

Пережив первые мгновения ужаса, Юля, наконец, осознала, что ночевали на капище. Она поднялась и, трижды обмахнув себя крестом, огляделась. В центре достаточно просторной поляны, окруженной старыми соснами, в жухлой траве возлежал плоский жертвенный камень, покрытый рыжим мхом. Над ним величественно возвышался Велес, а по кругу торчали окоренные столбы с навершиями из рогатых черепов. Феклуша, выпростав из-за пазухи крестик, беззвучно шептала молитву и беспрестанно крестилась.

Никого не пришлось торопить. Спешно собрав свои скудные пожитки, да прихватив ветхую рогожку, троица скоренько-скоренько распрощалась с гостеприимным хозяином и рванула со всех ног. Да так, что только к полудню, уже совсем изнемогая от усталости, решилась на привал. Место, правда, было не очень удачным — сырой болотистый берег речки, что преградила путь на полночь.

— Перейдем, там, вроде, посуше. А вон у того камня костер разожжем, согреемся и отдохнем — распорядилась Юля, указывая на небольшую полянку на противоположном берегу.

— Я плавать умею, — похвасталась Феша, — Ванька научил.

— Сначала я, — лекарка первая скинула одежу, скрутила ее тугим комом и, водрузив на голову, вошла в ледяную воду. В середине реки вода доходила до пояса. От холода свело живот. Заторопившись и уже не глядя под ноги, девочка наступила на склизкую, полузанесенную песком корягу. Ступня поехала на скользком дереве, и Юлька, как не старалась удержаться, с головой бултыхнулась в воду, растеряв всю ношу. В мгновение ока Волчок оказался рядом и вытащил ее на берег, а потом с помощью Феши выловил едва не уплывшие по течению вещи. Лишь котомки с остатками еды не было — похоже ушла на дно, но лишний раз лезть в ледяную воду никто не решился.

После переправы занялись костром. Пострадавшая, у которой зуб на зуб не попадал, споро двигаясь, чтоб хоть чуть-чуть согреться, собирала валежник. Благополучно избежавшая воды рогожка составляла все ее одеяние. Феша, едва огонь разгорелся, занялась отсыревшими вещами, городя для просушки треноги из веток, а Волчок при активной помощи пса разыскивал и выкапывал коренья репейника.

Пока сушилась одежа и запекалась добыча, усталость сделала свое дело — дети, отогревшись у костра, задремали. Опять разбудил Ворон — заливаясь лаем, он метался вдоль густых зарослей шиповника и ежевики, сплошной стеной закрывших устье небольшого овражка.

Причину огласила Феша, хлопая руками по своему кожушку:

— Егорчик! Егорчик убег!

Все усилия пробраться сквозь усеянные иглами плети кустарников и найти зайчонка успеха не принесли. Зареванная, она отказалась от печеных корешков и, поджав колени, грустно наблюдала за пляской язычков пламени.

Волчок подсел рядышком и, вынув из-за пазухи бережно завернутый в небольшую тряпицу кусочек хлеба, протянул его Феклуше:

— Не плачь. На.

Весь остаток дня шли почти не останавливаясь, походя подкрепляясь горсткой случайной брусники или парой тройкой орехов, что еще не успели растащить в свои гнезда заботливые хозяюшки-белки. Феша время от времени поскуливала, сожалея о сбежавшем Егорке. Держались направления дороги, но выйти на нее не решались, — постоянное ощущение чужого, недоброго взгляда не проходило.

Пасмурный осенний день закончился быстро и как-то сразу. По всему выходило, что опять придется ночевать в лесу, вот только никак не отыскивалось подходящее место. Уже вроде и присмотрели вывороченную сосну, в корнях которого можно было пристроиться на ночлег. Да, как только занялись обустройством, то крепкое на вид дерево рассыпалось в труху. Решив немного отойти от дороги в поисках разлапистой ели, забрели на странную поляну. Небо, только что прикрываемое вековыми исполинами, просветлело, и путникам открылась неожиданная картина — редкие юные деревца в окружении многочисленных кустов и вымахавших выше человечьего роста зарослей иван-чая. Сунувшись в гущу, они обнаружили почерневший от копоти разбитый очаг.

— Деревню спалили, — догадалась Юлька, глядя на видневшиеся то тут, то там странные холмики. — Что же такое творится? Беда за бедой…

— Не пойду! — запротестовала младшая, памятуя недавнее пожарище. И опять яростно закрестилась — Боюсь!

— Чего боишься? Пожар, видать, давно был, уже и лесом поросло.

Волчок отыскал большую печь с целым устьем, забрался вовнутрь и сразу вылез обратно весь перемазанный сажей, но довольный.

Место для ночлега было найдено.