Гибель Лодэтского Дьявола. Третий том

Бессмертие Алхимия искала в изменении души, в «переплавке» ее в иное состояние, то есть в душу, состоящую из четырех стихий, как у Божьего Сына. Воздушное дерево души живого человека питалось из плоти стихией Воды и будто бы под солнцем согревалось Огнем, – значит: оставалось передать душе стихию Земли от плоти. Алхимики использовали сравнение с сосудом над огнем и кипящей жидкостью внутри него – нужно было сделать так, чтобы жидкость начала разъедать свой сосуд: требовалось бросить в нее Соль – и в тот момент, пока на Огонь падали первые капли, можно было передать душу тем же путем, каким передавал ее Божий Сын.

Первым этапом к «переплавке души» была подготовка, познание самого себя, чтобы отделить элементали стихий от Соли: Первоматерия уже была в человеке, и располагалась она в метафорическом огне, а не в «сосуде». Смерть наступала, когда выкипала вся жидкость из такого сосуда и плоть превращалась в пустую емкость. Огонь, однако, сразу не угасал, продолжая накаливать «сосуд», – влив в него «жидкость», то есть жизненные силы эликсира молодости, можно было воскресить мертвого, при условии, что его тело еще не остыло.

К воплощениям этих теорий каждый алхимик шел своим путем: через снадобья, через амулеты, через тайные ритуалы, в том числе, как ходили слухи, прибегая к услугам колдунов, ведьм и демонов. Экклесия не преследовала тех, кто смешивал вещества в поисках драгоценных металлов, но делиться своими знаниями, делать записи и учить других всё равно запрещала. Тех, кого уличали в поисках бессмертия, тем более в попытках воскресить мертвеца, отлучали от веры или приговаривали к сожжению. Хватало даже подозрения, что алхимик общается с нечистой силой. Возмущало Экклесию и то, что эти еретики сомневались в знании. Они полагали Соль пятой стихией, следовательно, все взаимодействовало совсем не так, как учил Божий Сын. Таких «лжеученых» вызывали на Божий Суд – и еще ни разу Бог не оправдал никого из них да всех сжег молниями. По иронии жизни последний этап переплавки души как раз сравнивали с птицей Феникс, что, сгорая в огне, возрождается из пепла. Вот только ни один из алхимиков пока из пепла не возродился. В меридианской вере Феникс олицетворял высшую человеческую Добродетель – Любовь.

________________

В день луны, девятого дня Нестяжания, Рагнер пришел в ратушу к концу вечернего часа Воздержания, а в день меркурия он вернулся после отбоя, в начале восьмого часа. Его войско готовилось к битве, он же проверял укрепления Элладанна. Рагнер намеревался разбить взрывами строй противника, напугать врага разрушительной силой громовых бочонков и сразиться с теми, кто уцелеет, – так он оборонялся около года в Тронте и был уверен в дальнейшем успехе своей нехитрой тактики.

Для всех, кто хотел покинуть Элладанн, городские ворота оставили открытыми до заката двенадцатого дня. Многие миряне уехали, но многие и остались, решив, что Лодэтский Дьявол всех победит и Элладанн – это самое безопасное место. Маргарита, узнав о решении Рагнера не держать горожан против их воли, пуще полюбила того, кого недавно считала чудовищем и даже демоном. Узнавая больше о Лодэтском Дьяволе, она смеялась над своими прежними страхами. Ночью, когда день меркурия сменялся днем юпитера, Маргарите довелось узнать еще больше: увидеть, какое сокровище герцог прятал в тяжелом и грубом сундуке.

Она проснулась в полумраке одинокой постели среди зловещего мужского шепота. Похолодев, Маргарита подумала, что Рагнер всё же колдует и именно сейчас вызывает демона. Дрожащими руками она приоткрыла завесу балдахина и нахмурилась, сама не понимая, что такое увидела. Распустившаяся в стеклянном кувшине желтая роза и учебники перенеслись на подоконник к маленькой свинке, а за столом, спиной к кровати, в привычных черных штанах и в белой рубашке с закатанными рукавами, сидел Рагнер. Он над чем-то сгорбился при тусклом свете единственной свечи и бормотал заклинания. Всмотревшись в то, что было щедро рассыпано по столу, Маргарита закатила глаза и, придерживая ткань под подбородком, высунула по причине своей наготы только голову из завесы красного балдахина.

Напоминая прожорливую белку, Рагнер сгорбился над скорлупой банального грецкого ореха и единственную нечистую силу, которую он мог вызвать подобными подношениями, так это лишь какого-нибудь падкого на орехи гнома. Загадочный сундук открыл свою черную кованую крышку, но вместо сказочных сокровищ туда набилась самая обычная солома.

«Этот человек никогда не перестает меня изумлять», – подумала Маргарита, с любовью глядя на седую прядку в волосах Рагнера, ныне скрученных в узел на затылке.

– Ах, ты мое диво! – обернулся мужчина и улыбнулся. – Твоя золотая голова, торчащая оттуда, – это нечто бесподобное.

– А ты тут что, один орехи жуешь?! Ночью? И это я жадина?

Он тихо рассмеялся.

– Я саламандр делаю, – ответил Рагнер и, прищурившись, пристально на нее посмотрел. – Ты точно не бронтаянская или санделианская лазутчица, а то эти королевства состояние дали бы, чтобы узнать секрет моего оружия.