Гибель отложим на завтра. Дилогия (СИ)

– Подожди-подожди, моя хорошая, успокойся сначала, – прервал ее Аданэй. Хотя его и взволновали слова девушки, он понимал, что лучше дать ей немного прийти в себя и услышать связный, а не сбивчивый рассказ. Наконец, когда дыхание Ли-Ли выровнялось, он спросил:

– А вот теперь говори: что ты услышала?

И она заговорила. И говорила долго. Когда рассказ подошел к концу, Аданэй, пораженный, не произнес ни слова. Ли-Ли выжидающе смотрела ему в лицо, но в какой-то момент не сдержалась и выпалила:

– Не делай этого! Не соглашайся! Это…

– Опасно, я знаю, и ненадежно, – откликнулся Аданэй.

– И подло, очень подло!

– Это меня волнует куда меньше.

Заметив, как в глазах Ли-Ли мелькнуло изумление – наверное, она полагала, будто ее возлюбленный не способен на подлость, – Аданэй мягко улыбнулся и пояснил:

– Это моя единственная возможность, понимаешь? Другой может не быть.

Ли-Ли неуверенно кивнула, но промолчала.

Аданэй приблизился к девушке, ласковым движением руки провел по ее волосам и сказал:

– Я тебе говорил, что ты чудо, маленькая ворожея? Спасибо тебе.

Ли-Ли расцвела от этих слов и спросила:

– Ты скажешь Гилларе, что все знаешь?

– Нет. Зачем? И ты молчи. А теперь… прости меня, Ли-Ли, мне нужно остаться одному и все обдумать. Позже увидимся, хорошо?

Девушка на секунду прижалась к нему, трогательно заглянула в глаза, а потом тихонько вышла.

Закрыв за ней дверь, Аданэй подошел к окну и уткнулся лбом в стекло. Мысли крутились одна за другой, необходимо было привести их в порядок.

Как он и предполагал, Гиллара знала о его происхождении. И, конечно, придумала, как это знание использовать. В общем-то, итог, к которому, как подразумевалось, должна привести многоступенчатая интрига, Аданэю нравился. Вот только приведет ли? Слишком уж велика здесь доля случайностей, слишком многое от них зависит. Интересно, а посвятит ли Гиллара его в свои замыслы? Или до поры до времени попытается использовать исподтишка? Впрочем, последнее ей не удастся, ведь Аданэю уже известно самое главное.

Он понимал: никто не собирался давать ему власть реальную – скорее из него хотели сделать марионетку. Но они плохо его знали! Если все получится, то он начнет свою игру: он не намерен зависеть от Гиллары и Нирраса до конца жизни.

И пусть все это казалось почти нереальным, но все-таки это был шанс. Первый настоящий шанс за долгое время!

***

Черные клубящиеся тучи, окрашенные по краям болезненно-желтым, нависли так низко, что, казалось, вот-вот упадут и затопят землю. Свистящий ветер пробирал до костей.

Аданэй стоял на балконе, наблюдая за бушующей вокруг грозой. Гремело так, что он всякий раз вздрагивал. То и дело сверкали ветви молний – золотые стрелы Ястре, повелителя небес, неукротимого в своем гневе.

Когда природа лютует, злится на человека, опасно вот так стоять на полуоткрытом месте, но зрелище разгневанной стихии странно манило Аданэя.

"Гроза очищает", – подумал он вдруг.

В замке царила тьма и жуть, словно в склепе, все говорили шепотом и ходили едва ли не на цыпочках. А здесь, за пределами каменных стен, царила жизнь – устрашающая, опасная, но жизнь. Гроза отвлекала от сомнений и неуверенности, которые преследовали Аданэя последние сутки. Ведь на рассвете ему с Ниррасом предстояло отправиться в столицу Илирина – Эртину, и от страха перед неизвестным мысли кханади утратили стройность, а в душе поселилось беспокойство.

Пару дней назад Гиллара пришла в его комнату. Ее лицо, сосредоточенное и торжественное, подсказало ему, о чем пойдет речь. Женщина села напротив и, мило улыбнувшись, завела разговор, которого Аданэй давно уже ждал, но вполне искренне разыграл удивление, когда она назвала его настоящим именем, и внимательно выслушал ее рассказ.

И он согласился следовать плану Гиллары, рискованному и сомнительному. Сомнительному настолько, что Аданэй опасался, не придется ли ему пожалеть о своем участии в нем. Хотя особого выбора у него не было. Зато, если все удастся, он вернет то, что принадлежит ему по праву, а Элимер поплатится за свою подлость.

От этих мыслей его отвлекло чье-то прикосновение. Обернувшись, Аданэй наткнулся взглядом на детское лицо Ли-ли, с которого совсем не по-детски  смотрели оленьи карие глаза. В глубине их, словно пламя свечи, горел уютный огонек. Девушка прижалась к Аданэю горячим телом, и легкие каштановые волосы приятно защекотали ему грудь. Немного постояв, она робко потянула его за руку.

– Пойдем. Здесь опасно. В прошлом году молния ударила совсем близко. Пойдем.

Он подчинился, и вместе они вернулись в его комнату. Ли-ли зажгла лампаду, и трепещущее пламя подсветило ее лицо, тень от золотистых ресниц упала на щеки, а в волосах заплясали красные блики. Она стояла в мягком светящемся полумраке, улыбалась и смотрела на Аданэя. А потом снова ласкала, обнимала и доверчиво прижималась к нему, отдаваясь той страсти, что прежде была ей неведома.

Ребенок с глазами женщины. Женщина с душою ребенка.

Ей – именно ей – он не хотел причинять боли. Но было уже слишком поздно: Ли-Ли мучилась из-за каждой его улыбки, предназначенной другой.