Гибель пилота

– Несомненно, – уверенно ответил Вэйн. – Это главная часть моего заявления. Гонтлетт, Рэнделл, мисс Сакбот, Даунтон, Торндайк – никто из них ни капли не представлял, чем они занимались.

– Боюсь, что этот рассказ слишком неправдоподобен, чтобы в него поверить, – недоверчиво улыбнулся Крейтон. – Если, как вы говорите, пилоты ничего не знали и не были подкуплены, то как вы объясните то, что незадолго до смерти Фэнис получил дополнительную кругленькую сумму помимо его обычного жалования? Более того, как он завладел наркотиком, причем он знал, что это кокаин, ведь он передал его химику на экспертизу.

– О, вы знаете об этом? – внезапно насторожился Вэйн. – Я не понимаю, как это случилось. Ну, когда это произошло, Фэнис стал единственным, узнавшим обо всем человеком – по чистой случайности. Он забыл доставить один из свертков, и в каком-то порыве он развернул его и посмотрел на одну из газет. Конечно, по чистому невезению это произошло в один из дней, когда доставлялись наркотики, и, найдя в газете белый порошок, он сразу же заподозрил неладное.

– Но он не стал тут же относить их на анализ, – заметил Брей.

– К счастью, он рассказал о них Нессу. Несс был моим ассистентом – я легко подкупил его, а он был полезен, ведь он знал о передвижениях людей Гонтлетта и мог присматривать за ними. Итак, Несс все мне пересказал, я отправился с этим к Шефу и получил приказ подкупить Фэниса любой ценой. Это оказалось не так уж дорого, ведь я сказал Фэнису, что мы занимались контрабандой сахарина. Он согласился хранить молчание за двенадцать тысяч фунтов в год, и мы расплатились с ним; но я не был спокоен, ведь его явно мучила совесть. Фэнис вовсе не был дураком, и что-то сделало его подозрительным. Не знаю, что это было, но он обратился к химику, а это было чревато. Его начала терзать совесть, и он внезапно вообразил себя самым мерзким человеком на земле. На несколько дней он призадумался.

Вэйн усмехнулся:

– Думаю, что на самом деле его сломала любовь к женщине и то, что он считал, что его возлюбленная слишком хороша для него – он же преступник. Он впал в депрессию и вштопорился в землю, по-видимому, после того, как застрелился. Не знаю, почему он сначала пустил себе пулю в голову, но я понимаю, что случилось, когда вы выяснили, что он был застрелен, а затем потерпел крушение. К сожалению, я не мог объяснить вам все без того, чтобы раскрыться, – Вэйн вызывающе взглянул на полицейских. – Ну, вот и все мое заявление; теперь, я надеюсь, вы отпустите всех пилотов!

Брей и Крейтон шепотом посовещались.

– Чертовски неловко, – признался Брей. – Понимаете, это может быть правдой. И это может многое объяснить. Вы помните, как мы были озадачены тем, что Гонтлетт и мисс Сакбот не поддержали показания Вэйна насчет передвижений миссис Энжевен. Думаю, нам придется отпустить Гонтлетта, Салли Сакбот и компанию, если только мы не найдем что-то уличающее их в бумагах, изъятых на Банчерч-стрит.

Он снова обратился к Вэйну:

– Если вы думаете, что ваше заявление поможет вам выпутаться, то вы ошибаетесь. В нем нет ничего, что мы бы не знали о вашей организации или не могли бы узнать. А теперь не глупите. Вы попали в серьезный переплет, что может быть хуже? Расскажите нам о личности Шефа, и тогда мы не забудем о вас. Я не могу давать никаких обещаний, но вы можете нам доверять.

– «Отойди от меня, сатана»,[30] – весело заявил Вэйн. – Я не собираюсь рассказывать вам, кем является Шеф. Я считаю крайне маловероятным, что вы когда-либо выясните это. На самом деле, если не считать одного немца, то я – единственный член организации, контактировавший с Шефом лично, а не через письма. Хотя нет, дайте поправиться. Несколько членов организации встречались с Шефом, но, учитывая обстоятельства встречи, они не понимали, с кем говорят.

– Не беспокойтесь, мы разыщем Шефа, – уверенно сказал Крейтон. – Кто-нибудь выдаст его, намеренно или нет. А если так, то почему бы это не сделать вам самому? Это все равно неизбежно, а нашу задачу вы упростите.

– Дорогой друг, – устало ответил Вэйн, – это одна из тех вещей, на которые никогда не идут первоклассные преступники. Извините, но мы чтим наш кодекс чести.

Наступила тишина, которую нарушал только скрип ручки сержанта Финча – он выполнял обязанности секретаря и записывал за Вэйном. Окончив свою работу, он передал бумагу Вэйну, который внимательно прочитал свое заявление.

– Стиль довольно тяжеловесный и не отражает ни следа чувства юмора, – прокомментировал тот. – Хотя, полагаю, это лучшее из всего, чего только можно ожидать.

Он причудливо расписался как «Клод Джереми Хартиган».

Он еще не успел отнять ручку от бумаги, как в помещение вошел Мургатройд. Он тихо подошел к своему начальнику.

– У нас проблемы с одним парнем, который говорит, что он – судья из Америки, – пояснил констебль. – Один из наших ребят задержал его, когда он пытался улизнуть. Он рассказывает очень странную историю о пьяном епископе, который пытается провернуть карточный фокус. Не могу понять, то ли он сумасшедший, то ли что-то преувеличивает.