Гибель «Русалки»

Гай стоял, во все глаза глядя на нее, скрытый сумраком леса. Рядом с ней появился мужчина, его темные мускулистые руки вобрали в себя эту белизну, а потом прозвучал его голос, знакомый, любимый, рокочущий:

– Отойди от окна, Речи, – зачем показывать себя деревьям? У них нет глаз, зато, хвала Господу, они есть у меня!

И мальчик пустился прочь от этого места, он бежал, рыдал, падал, бранился, вставал снова и кричал, чувствуя всем существом гнев и отвращение:

– Будь она проклята! Будь она трижды проклята, а с нею и все женщины, забери их ад, все они шлюхи, суки, будь они прокляты все, все, все!

Глава 4

Он уже почти достиг границ владений Мэллори, когда понял, что не дойдет. Соседские поля хорошо были видны оттуда, где он лежал, в ярком солнечном свете, плясавшем перед его воспаленными глазами за трепещущим на ветру занавесом последних деревьев на опушке леса. Гай хотел встать на ноги, но не смог. Он лежал, пытаясь собраться с мыслями, но и этого не смог сделать. Превозмогая боль, Гай повернулся на живот и пополз. Бесконечно долго преодолевал он два ярда пути. И остаток сил покинул его. Он лежал, глядя на поля, начинавшиеся в каком-то ярде от него, и горячие слезы стекали по его покрытому грязью лицу, оставляя влажные дорожки. Этот последний ярд был как тысяча миль для него. Он не мог больше двигаться и ясно понимал это.

Гай закрыл глаза. Почти тотчас, как ему тогда показалось, хотя позже он понял, что, наверно, прошло гораздо больше времени, может быть час или даже два, он увидел Фиби, которая стояла на краю поля, глядя в сторону леса.

Он позвал ее. Она не пошевелилась, даже выражение ее лица не изменилось. Тогда Гай понял, что хотя он и двигал губами, произнося ее имя, но звука не было, как и самого слова. Он сделал еще одну попытку.

– Фиби! – выдохнул он. Это был сдавленный всхлип, но он был услышан.

Она перевела взгляд туда, где он лежал, и сразу же, без всякого промежутка во времени, поскольку оно удивительным образом сжалось, и это было частью его бреда, опустилась на колени рядом с ним, шепча с побелевшим лицом:

– Ты ранен! Ты тяжело ранен! Боже милостивый, масса Гай, ваша рука!

И тьма сомкнулась вокруг него, и мир померк…

Когда он очнулся вновь, его рука была перевязана обрывком нижней юбки. Под перевязкой он почувствовал что-то прохладное и влажное, смягчающее боль, и удивленно взглянул на нее.

– Я положила на рану примочку из листьев, – тихо сказала она, – чтобы вытянуть гной. Сейчас вам полегчает. Обопритесь на меня, и я помогу вам, масса Гай. Я отведу вас в господский дом, а меня Алан отвезет домой.

– Нет! – в ярости выкрикнул он. – Я не могу сейчас вернуться домой! Мой отец…

– Что ваш отец? – переспросила она.

– Ничего, – пробормотал он. – Помоги мне встать, Фиби. А потом отведи меня назад в лес…

– Но вы умрете! – запротестовала она. – Вам крыша над головой нужна и хороший уход. Листья-то… они помогут, но доктор…

– Нет! – выпалил он. – К черту доктора! Делай так, как я тебе сказал, Фиби!

Некоторое время она стояла размышляя.

– Почему бы вам не пойти домой, масса Гай? – спросила она. – Если даже вы сделали что-то ужасное, вам отец…

– Не говори о моем отце! – взвизгнул Гай. – Проклятие, Фиби, помоги мне встать!

Она обхватила его за талию. Гай изо всех сил подался вперед. И вот он стоял, вцепившись в нее, а деревья исполняли медленный и величавый танец над его головой. Мало-помалу они остановились, и он улыбнулся ей.

– Хорошо, – сказал он. – Пойдем теперь…

– Я знаю, что делать, – проговорила Фиби, обращаясь больше к себе самой. – Раз вы не хотите домой, я вас к Ричардсонам отведу.

– К каким еще Ричардсонам?

– Я их знаю. Белые бедняки, у них лодка, а на ней хижина. Они немного сумасшедшие, но хорошие. Такие бедные и опустившиеся, что и кожа-то у них не совсем белая, а им и заботы мало. Ко мне-то они, по крайней мере, всегда хорошо относились.

– Ну ладно. Раз так, пойдем туда.

Путь был не очень далек, к берегу реки, через вырубку, но он занял у них более часа. Каждые несколько минут Фиби приходилось останавливаться, чтобы Гай мог отдохнуть.

И вот он увидел ее: лодку, причаленную к берегу, и на ней домик. Из ржавой железной трубы вился дым, в лодке спал человек, рядом с ним лежала с довольным видом жирная свинья.

– Масса Тэд! – прокричала Фиби. – Масса Тэд!

Старик всхрапнул и вновь погрузился в сон. Но дверь, если это нелепое сочетание покоробленных и ломаных досок можно было так назвать, распахнулась, и на свет Божий явилась девушка.

Она была тонкая и белокурая, как водяная нимфа. И ничто, даже лохмотья, которые она носила, ни пятна сажи на ее лице, ни грязь, комьями налипшая на ее голых ногах, не могло скрыть ее прелесть.

– Мисс Кэти, – сказала Фиби, – подойдите и дайте руку. Этот вот джентльмен… он сильно ранен.

Девушка Кэти стояла, уставясь на него своими огромными глазами газели, то ли зелеными, то ли голубыми. Потом она сделала невыразимо грациозный скачок и, оказавшись на берегу, железной хваткой вцепилась в руку Гая.

Они вдвоем втащили его в лодку и уложили на тряпичный тюфяк в лачуге.

– Вы голодны? – спросила Кэти.