Гибель «Русалки»

– Да, я в твоем поместье, это так, – тихо сказал Гай, – и я здесь гость. Поэтому не буду придавать большого значения твоим словам. Но твой отец знает моего, и он тебе скажет, что люди с нами так не говорят – никогда! Как бы то ни было, ты заставил меня изменить свое решение. Встретимся здесь через час. Возьми ружье. Мы пойдем на этого зверя вместе. И тогда, может быть, ты по-настоящему узнаешь меня или себя самого, хотя надеюсь, что этого не случится – ведь едва ли тебе понравится то, что ты узнаешь…

Гай обернулся к Алану Мэллори.

– До свидания, сэр, – сказал он церемонно и взлетел в седло.

Алан Мэллори посмотрел на сына.

– Иди возьми ружье, – сказал он холодно, – и в следующий раз хорошенько подумай, прежде чем оскорбить человека. Кем бы ни была его мать, ясно как день, что Вэс Фолкс воспитал себе на смену настоящего мужчину…

Когда Гай вновь перемахнул забор – на этот раз он был одет в охотничьи штаны из оленьей кожи, пороховой рог перекинут через плечо, нож болтался сбоку, длинное пенсильванское кремневое ружье – в левой руке, – девушка, Фиби, была уже там, поджидая его.

– Привет! – крикнула она. – Приветствую вас, чертовски красивый мистер Гай Фолкс!

– Уйди с дороги! – раздраженно бросил в ответ Гай и поскакал к выгону. Килрейн, которому добираться было ближе, уже ждал его, одетый в красивые охотничьи штаны зеленого цвета, его ружье было украшено узорчатой насечкой. Гай сразу увидел, что это хорошее ружье, и по тому, как юный Мэллори держал его, было видно, что он умеет с ним управляться. Однако, увидев его обутые в сапоги ноги, Гай нахмурился:

– У тебя что, нет мокасин? В сапогах слишком много шума.

– Нет. Извини, – коротко ответил Килрейн.

– Тогда как бы тебе не пришлось подкрадываться в носках, когда мы приблизимся. Ну ладно, тронулись.

Они доехали до края леса и спешились, привязав лошадей. Затем вошли в лес: впереди Гай, Килрейн в ярде или двух сзади. Гай почти сразу увидел, что недооценил напарника: какими бы ни были Мэллори, они не были ни трусами, ни дураками.

Килрейн, несмотря на свои сапоги, производил на удивление мало шума. Гай двигался как тень, как призрак, слегка пригнувшись над следами больших лап, которые вели в глубь леса. Когда стало слишком темно, чтобы идти по следу, они сделали привал. Килрейн сразу же принялся разводить костер, и делал он это с подлинным мастерством.

Гай некоторое время наблюдал за ним, а потом вдруг, повинуясь внезапному порыву, протянул руку.

– Извини, – сказал он. – Ты хороший парень. Я рад, что встретил тебя.

– Я тоже, – улыбнулся Килрейн. – И прости меня за то, что я сказал. Думаю, мы составим хорошую компанию, Гай…

Они молча съели галеты и бекон, извлеченные из заплечных мешков, и улеглись спать у костра, прикрытого валежником так, чтобы он не гас всю ночь до самого утра. Проснувшись, они вновь шли по уже малозаметному следу, пока не потеряли его на берегу ручья. Они видели, что следы ведут к воде, но за ручьем их не было.

– Это не собака, – сказал Гай, – а настоящий университетский профессор. Отлично знала, что по ее следам пойдут, поэтому вошла в воду и вышла в миле или двух отсюда. И что хуже всего: никогда не догадаешься, вверх или вниз по течению она пошла…

Килрейн стоял рядом нахмурившись. Затем он ухмыльнулся.

– Придумал! – сказал он. – Ты пойдешь вверх по течению, я – вниз. Тот, кто увидит следы, выстрелит и…

– Нет, – сказал Гай. – Собака услышит выстрел и вовсе уберется из этих мест. К тому же нам лучше держаться вместе. Пройдем мили полторы вверх по течению. Если не найдем следов, вернемся назад и пойдем в обратную сторону. Так или иначе, мы ее выследим… Они молча двинулись в путь. После полудня мальчики проделали две полные мили вверх по течению и две – вниз, так и не обнаружив следов, и уже собирались прекратить свои попытки, когда услышали треск в подлеске. Не успели они взвести курки ружей, как большой олень-самец с обезумевшими глазами выскочил на поляну у края ручья.

Килрейн поднял ружье легким, привычным, уверенным движением. На долю секунды он задержал взгляд на груди оленя, затем его палец коснулся курка. Ружье грохнуло, и животное, умирающее, но все еще стоящее на ногах, сделало несколько шагов вперед, влекомое силой, продлившей его жизнь на несколько мгновений. Затем олень кувыркнулся, его большие ветвистые рога зарылись в землю, и он перевернулся через голову. Было слышно, как треснули шейные позвонки. Красно-золотая масса его тела дугой рухнула в ручей, вода от удара взметнулась белыми крыльями, затем вновь сомкнулась, поглотив его.