Гибель Синего Орла

Вчера струя течения тащила вельбот к бухте. Теперь, повернув вспять, оно стремится в обратном направлении. Слабый северный ветер дует с моря, и я не нахожу объяснения удивительной перемене. Течение стало попутным. Куда теперь катится бешеный его поток?

Не хотим отступать перед опасностью и, ударив веслами, вгоняем вельбот в живую струю. Мимолетным видением проносится каменная голова утеса. Течение стремительно тащит вельбот вдоль отвесных скал острова. Мелькает знакомая надпись на скалах. Туман рассеивается, открывая синее море с гребешками пены и ясное небо без единого облачка.

Вдали показывается крутой мыс острова с черным крестом на вершине. Накануне у подножия этого мыса течение чуть не бросило вельбот на камни.

Кипучая струя, с шумом разбивая волны, набегающие с моря, изгибается крутой петлей, обходит Поворотный мыс и втягивает вельбот в горло широкой Походской протоки. Течение завладело «Витязем» и несет к Дальнему острову, загроможденному штабелями плавника.

Слишком поздно мы замечаем опасность. Бросившись к мачте, Пинэтаун поднимает паруса, но это лишь ускоряет стремительный бег «Витязя». Наваливаясь на румпель, не могу вырвать вельбот из сильной струи бегущей воды.

Впереди появляется длинный вал плавника. Вчера, когда мы плыли вдоль этого вала, южный ветер, согнав воду, обнажил перед нами тяжелые бревна, покрытые скользкой тиной. Они торчали, словно тараны, но причинить вреда не могли: вчера течения здесь не было.

Теперь между этими стволами вельбот будет смят и разбит в щепы. Поспешно спустив паруса и положив мачту, хватаемся за шесты, ожидая столкновения с деревянным барьером.

Восточно-Сибирское море — самое мелководное из всех полярных морей, и движения воды здесь возникают нередко по воле ветра. Северный ветер пригонял морскую воду, и в широкой внутренней протоке Колымской дельты возникало сильное течение, загромождавшее Дальний остров плавником. Во время южного ветра вода уходила в море, течение у Каменного острова устремлялось обратно — к бухте с хижиной Питерса.

Вельбот мчится вдоль затопленных штабелей плавника. Проворно работая шестами, отталкиваемся от скользких, мокрых бревен. Над головой проносятся стропила, покрытые зеленой тиной. Порой они свисают так низко, что мы бросаемся на дно вельбота. Иногда вельбот, ударяясь килем о затопленные стволы, выскакивает из воды, точно дельфин в море.

Руки покрываются ссадинами и синяками. Лоб у Пинэтауна рассечен, и струйка алой крови сбегает по лицу. Одежда намокает. Шесты обламываются. Пускаем в дело прочные доски выдвижных скамеек «Витязя», но, к счастью, вал плавника внезапно оканчивается. Течение замедляется. Мгновенно ставим мачту и, взвив паруса, мчимся на освобожденном «Витязе» быстрее птицы. Вскоре появляется устье Глухой виски, где на песчаной отмели чернеют головни вчерашнего обеденного бивуака.

«Витязь» входит в протоку и с косым ветром устремляется к лагерю пастухов, который мы оставили два дня назад.

Через час на берегу виски появляются олени. Их пугают паруса «Витязя», летящие над тундрой. Причалив вельбот, выскакиваем на торфяные бугры.

Повсюду на плоской равнине острова рассыпались группы оленей. С большим интересом оглядываю в бинокль распущенный трехтысячный табун. В континентальной тундре, где нет естественных преград, такой роспуск стада означал бы тысячные потери.

На острове Седова олени, окруженные широкими водными преградами, не разбегутся. Комаров здесь почти нет, и животные мирно пасутся на тучных пастбищах, выбирая самые питательные растения. Пастухи не тревожат табун постоянными сборами, отвлекающими табун от спокойного выпаса. Надобность в движении скученного стада по маршруту отпала.

Долго стоим с Пинэтауном, любуясь спокойно разгуливающими оленями. На острове рождалась совершенная система вольного островного выпаса, избавлявшая табун от губительной эпидемии.

У Морской протоки вельбот встречают пастухи. С большим оживлением островитяне рассказывают свои новости. Вольный выпас табуна освободил пастухов. Они устроили большую охоту на гусей и организовали в узких, но глубоких внутренних протоках острова рыболовный промысел, надолго обеспечив бригаду продовольствием.

Пастухи были уверены, что осенью переправят на берег Восточной тундры оленей необычайной упитанности и получат переходящее красное знамя.

Теперь мы с Пинэтауном можем спокойно пуститься в опасный рейс в бухту Баранова на поиски Нанги и карты оленьих пастбищ Омолона.

На седьмой день после возвращения с Дальнего острова, рано утром, нас поднимают протяжные пароходные гудки. Выскакиваем из палаток. Посередине Морской протоки, почти не двигаясь, дымит морской буксирный пароход. На стальном тросе он сдерживает караван груженых барж. С мостика машут флагом, и заунывные гудки несутся над притихшей рекой, отзываясь в береговых скалах Восточной тундры.

— Людей зовет! — кричит Ромул, указывая на мелькающий флаг.

Буксир идет из Амбарчика. Что случилось у них?

Сбегаем к вельботу, пастухи втаскивают якорь и налегают на весла. Причаливаем к борту парохода.

— В чем дело, товарищи?!