Гибель Синего Орла

Появляется Пинэтаун; он несет лопаты и кирки. Передаю ему бинокль. Юноша долго рассматривает далекие сопки, но признаков стойбища не видит. Вероятно, яранги скрыты в глубине гор.

— Давай копать, Пинэтаун…

Расчистив вершину кургана, принимаемся разгребать дно маленького кратера. Лопаты глубоко проваливаются в рыхлую, песчаную почву, переполненную морскими раковинами. Чем глубже становится яма, тем больше попадается раковин; отвесные земляные стенки показывают строение почвы.

Курган представляет собой гигантскую кучу песка и пустых разбитых раковин, уплотненную временем. Песок, обогащенный перегнившими остатками моллюсков, хорошо прогреваемый солнцем, стал плодородной почвой. Среди бесплодной тундры луговые травы разрастаются на холмах, получая в избытке питательные вещества. Ракушечьи холмы нельзя считать булгуньяхами.

Выкапываем глубокую траншею, но деревянного люка не обнаруживаем.

Может быть, тайник случайно открыли пастухи оленеводческого колхоза? Это предположение кажется маловероятным: чукчи обязательно сообщили бы о своей находке в райисполком.

Лопата Пинэтауна неожиданно звякает, ударяясь о твердую преграду. Поспешно разгребаем землю. На дне ямы, среди разбитых раковин, лежит каменный топор, искусно выделанный из черного камня. Осторожно поднимаю орудие древнего человека.

— Айваны! — испуганно шепчет Пинэтаун, не решаясь коснуться бесценной находки.

Юноша рассказывает, что среди чукчей живет предание о племени айванов — диких морских зверобоев, некогда населявших полярное побережье Чукотки.

«Айванат» — по-чукотски означает «живущий на подветренной стороне». Поселки айванов располагались на мысах, выступающих в море, или на прибрежных островах — на берегах, обращенных к морю. Древние морские зверобои селились в местах, откуда хорошо было видно приближение морского зверя.

У эвенков и юкагиров Нижне-Ленской, Индигирской и Алазейской тундр сохранялись сказания о первобытных обитателях полярного побережья Якутии, питавшихся дарами моря.

Предания говорят о непримиримой вражде к пришельцам из лесотундры, о постоянных схватках и кровавых столкновениях чукчей, юкагиров и эвенков с приморскими зверобоями. Неизвестные обитатели побережья жили в землянках, не знали металла, пользовались каменными топорами и ножами, луками, копьями и стрелами с костяными и кремневыми наконечниками.

Но самым удивительным в этих сказаниях было одно обстоятельство, казавшееся невероятным. Старики юкагиры и эвенки Индигирской тундры рассказывали о встречах с последними потомками первобытных обитателей побережья. Выходило, что редкие встречи происходили лет пятьдесят назад в наиболее глухих и малодоступных районах полярной Якутии.

Жестокий древний обычай прежнего времени повелевал убивать недругов чужого племени, и встречи с одинокими скитальцами кончались обычно безжалостным уничтожением последних потомков многочисленного некогда народа.

Достоверность этих рассказов подтверждалась любопытными фактами. Старики оленеводы показывали Пинэтауну шрамы давних ран, нанесенных кремневыми наконечниками стрел, а также необычный способ снятия шкур с оленей, убитых последними потомками айванов. Главный разрез они делали не по брюху животного, как обычно, а вдоль спинного хребта убитого оленя. Это имело определенный смысл: множество отверстий от личинок кожного овода располагалось при этом на краях шкуры, а не в центральной ее части. Из таких шкур легче было сшить примитивную, но теплую меховую одежду.

Рассказ Пинэтауна поразил меня. Можно ли верить, что последние потомки человека каменного века жили и встречались в полярной Сибири в начале XX века?!

В якутском музее я видел фотокопии «челобитных», «расспросных речей», «сказок» и «отписок» сибирских казаков-земплепроходцев. Эти любопытные документы были найдены в старинных делах Якутской приказной избы и Московского Сибирского приказа.

Документы, писанные славянской скорописью, открыли блестящую страницу мировой истории. Уже в первой половине XVII века многолюдные и хорошо организованные русские торгово-промышленные экспедиции за два десятилетия исследовали и освоили весь северо-восток Азии от Енисея до Анадыря.

Скупым красочным языком челобитных грамот сибирские землепроходцы повествовали о величайших географических открытиях, о природе открытых земель, о быте и расселении сибирских племен триста лет назад.

Русские землепроходцы застали юкагиров, чукчей и коряков с кремневыми и костяными орудиями — они почти не знали железа. Коряки — обитатели побережья Берингова и Охотского морей — жили в землянках, вырытых в кучах насыпанной земли и раковин.

Прямое отношение к рассказу Пинэтауна имела находка, сделанная в якутском архиве.

В полуистлевшей «отписи» енисейский казак Елисей Буза сообщал, что, собирая в 1638 году ясак на реке Чюндоне, близ Алазеи, он захватил в плен трех юкагирских князцев. Пленники сообщили, что на реке Нероге, впадающей в море, обитают натты. Они «колют спицами» моржей и живут в «земляных юртах», а старшины их «носят в носу» светло-синие бусы.