Гибель советского кино. Интриги и споры. 1918-1972

Статья не испугала руководителей СРК. И вот уже в начале февраля 1962 года на Пленуме Оргкомитета СРК его руководитель Иван Пырьев публично бросил упрек аппарату Министерства культуры СССР: дескать, он мешает кинематографистам нормально работать. Но Минкульт считал иначе, настаивая на том, что знаменитый режиссер сгущает краски. В качестве главного аргумента приводился факт выхода на экраны страны большего количества талантливых картин, в появлении которых большая доля участия была не только кинематографистов, но и минкультовских чиновников вкупе с партийными идеологами. И в самом деле, только за семь месяцев после пленума на экраны страны вышла целая вереница прекрасных фильмов плюс несколько советских картин были удостоены наград на престижных кинофестивалях за рубежом. Чтобы читателю стало понятным, о чем идет речь, перечислю эти фильмы. Начну с премьер:

5 марта — «Девять дней одного года»; 7 марта — «Девчата»; 19 марта — «А если это любовь?»; 26 марта — «Когда деревья были большими»; 6 апреля — «Иваново детство»; 7 сентября — «Гусарская баллада».

Список фильмов — победителей кинофестивалей выглядел следующим образом: 22 марта — на фестивале в Мар-дель-Плата приз за лучшее исполнение женской роли был вручен Надежде Румянцевой («Девчата» Юрия Чулюкина); 24 июня — приз «Хрустальный глобус» на фестивале в Карловых Варах получил фильм «Девять дней одного года» Михаила Ромма; июнь — на фестивале в Мельбурне «Серебряный приз» достался фильму «Прощайте, голуби!» Якова Сегеля; 16 июля — на фестивале детских и юношеских фильмов в Венеции призы «Золотой лев святого Марка» и «Золотая ветвь» достались фильму «Дикая собака Динго» Юлия Карасика, а приз «Серебряный лев святого Марка» за лучшую короткометражку взял опять же советский фильм «Мальчик и голубь» Андрея Михалкова-Кончаловского; 8 сентября — приз «Золотой лев святого Марка» на фестивале в Венеции получил фильм «Иваново детство» Андрея Тарковского.

Тем временем баталии на идеологическом фронте разгорались все сильнее. Я уже упоминал, что в журнале «Октябрь», который возглавлял сталинист-державник Всеволод Кочетов, был дан залп по фильму «Мир входящему». Однако одним этим залпом дело не ограничилось, и вот уже в трех последующих номерах этого журнала (март — октябрь 1962 года) были опубликованы еще три статьи, где резкой критике подвергались другие новинки советского кинематографа: фильмы «Летят журавли», «Неотправленное письмо», «А если это любовь?». Все эти картины были названы упадническими, поскольку в центре их стояли герои «с ущербинкой».

Так, в «Журавлях» главная героиня Вероника изменяла своему возлюбленному, который находился на фронте; в «Любви» школьник совращал свою одноклассницу и т. д. Сегодня подобное кино воспринималось бы вполне естественно, в нем современный зритель не увидел бы никакой крамолы. Однако в начале 60-х годов, когда общество только-только освобождалось от многих догм прошлого и намечало пути дальнейшего развития советского искусства, подобные произведения воспринимались большей частью людей крайне негативно. Противникам этих фильмов казалось, что если подобная тенденция в искусстве возобладает, то идеологический каркас общества рухнет: ржа греха, которая давно уже оккупировала западное искусство, теперь проникнет и сюда, за «железный занавес». Фильмы и книги, где действуют герои «с ущербинкой», станут эталонами в искусстве и литературе и зададут тон на будущее.

Взять, к примеру, упоминаемый выше фильм Юлия Райзмана «А если это любовь?». Это была талантливая картина о старшеклассниках, где свои первые роли в кино сыграли Андрей Миронов, Евгений Жариков, Игорь Пушкарев, Жанна Прохоренко (для последней это была вторая главная роль после «Баллады о солдате»). В центре сюжета была история любви двух одноклассников (эти роли исполняли Прохоренко и Пушкарев), в показе которой не было бы ничего предосудительного, если бы не эпизод в лесу, из которого явствовало, что между школьниками там могла произойти сексуальная связь. Именно сцена «в лесу» больше всего и возмутила цензоров, которые потребовали от режиссера вырезать ее. Однако у цензоров нашлись оппоненты. В их числе оказался Михаил Ромм, который на одном их худсоветов заявил следующее:

«Сорок лет существует советская кинематография, и сорок лет мы, в общем, любовью не занимаемся. Ведь наши актеры не умеют перед объективом целоваться. А если целуют друг друга, то от неумения и робости делают этот опасный шаг очертя голову, словно в омут бросаются. Естественно, что к изображению любви в кинематографе у нас должны быть огромные претензии. И вот — фильм, в котором любовь изображена с глубоким тактом, со вкусом, с режиссерской точностью. Но только не с холодной, расчетливой точностью, а с большим сердцем!..».