Гибель советского ТВ

«Я предлагала мужу переехать сюда. Он сказал, что не сможет здесь жить. Я понимала его. Вот он подходит здесь к прилавку, его толкают, чего-то кричат, перекликаются через голову. Он мне говорил: «Я так не могу, я здесь умру с голоду». Ну и еще наше хамство – он этого не понимал. Когда я приезжала в Чехословакию, то чувствовала себя дикаркой. Все стоят спокойно, все ждут очереди, никто не влезает, не шумит. А я на первых порах себе это позволяла, и на меня все смотрели, как на хулиганку. Было очень стыдно. Я же никак не могла решиться уехать к нему насовсем. Застопорило меня, заклинило, и все тут. Работа в Москве держала меня в плену и не отпускала. К тому же и в этом браке у нас не было детей. Индржих предлагал взять на воспитание ребенка, особенно после армянского землетрясения (произошло в 1988 году. – Ф.Р.). Он мне говорил: «Возьми любимые книги, картины, возьми ребенка и приезжай». Не получилось.

Наши отношения резко оборвались в 91-м году. Видно, он устал ждать. Я как раз лежала в реанимации, когда мне друзья сообщили, что у него другая женщина. А он был завидный жених, на него в Праге многие имели виды. Последний звонок от него был странный – «срочно открывай фирму, деньги какие-то переводить...» – и все, как отрубило. Совершенно на него не похоже...»

Читатель помнит, что на протяжении всего брака с иностранцем у Вовк периодически возникали трения с представителями спецслужб – кто-то за ней следил, подслушивал ее телефонные разговоры и т. д. Казалось бы, после развода ситуация должна была измениться и звезду телеэкрана обязаны были оставить в покое. Но, увы, слежка продолжалась. Может быть, таким образом ей мстили за ее дружбу с генералом Руцким (когда его посадили в «Лефортово», Вовк звонила его жене домой и пыталась поддержать ее добрым словом) или припомнили ее демарш в октябре 93-го, когда она, прихватив с собой куклу Хрюшу и икону Казанской Божьей Матери, пыталась прорваться к Белому дому, чтобы от имени детей России попросить у воюющих сторон мира?

В конце февраля 1994 года терпение Вовк иссякло, и она пришла в редакцию газеты «Московский комсомолец», чтобы с ее страниц поведать о своих неприятностях. Приведу лишь отрывок из этого интервью:

«Я обращалась к начальнику охраны дома, но никакого вразумительного ответа я не получила. А посещения моего дома продолжались. Учитывая, что квартира постоянно стоит на сигнализации, возникает вопрос: каким образом они проникают туда?

Я человек очень терпеливый, как и все живущие в нашей стране. Но мне тяжело приходить домой и видеть нарочито перепутанные телевизионные кабели, включенный свет, хотя я приучена всегда за собой все выключать. Мне очень грустно, что я живу в такой стране, где «маленькие» люди так резвятся, так издеваются. Я не знаю, какое я должна была нанести оскорбление, но если я его и нанесла, значит, они его заслужили. Я никогда не начинаю с кем-то войну первой... И очень жаль, что мне объявлена война неизвестно кем. Ну а методы, которые они использовали в борьбе со мной, поверьте, весьма неприглядны...»

Несмотря на большой резонанс, вызванный в обществе этой публикацией, ответа на свои недоуменные вопросы Вовк так и не получила. Однако слежка за ней вскоре прекратилась.

В начале 90-х Вовк ушла из передачи «Спокойной ночи, малыши!», причем не по своей воле. По ее словам: «Я ушла после появления там нового редактора. Когда эта дама заняла руководящий пост, я спросила у нее: «Валя, что же ты меня не приглашаешь?» И услышала в ответ: «А ты платить-то будешь?» После того как они мне это сказали, набросившись, как шакалы, я туда – ни ногой! С тех пор даже не знаю, кто эту передачу теперь ведет. Наверное, те, кто платит...»

С тех пор единственным местом работы Вовк стало место ведущей в «Песне года». Их тандем с Евгением Меньшовым (он закончил Школу-студию МХАТ, четверть века отработал в Театре имени Гоголя) долгое время по праву считался одним из самых красивых и обаятельных на постсоветском телевидении. Хотя поначалу, как ни странно, внутри тандема царила взаимная прохлада.

Рассказывает Е. Меньшов: «Когда я пришел на первые съемки, Ангелина восприняла меня довольно холодновато – она ведь в то время уже была звездой телеэкрана. И я, признаться, чувствовал себя первое время зажатым, у микрофона стоял будто кол проглотил... Эта прохладность сохранялась до первых эфиров. А потом вдруг в Ангелине произошла резкая перемена, и сразу пошла хорошая работа и общение. Но выспрашивать у нее, что же случилось, я не стал. А несколькими месяцами позже в одном откровенном разговоре она призналась, что ее мама, посмотрев по телевизору наш совместный дебют, сказала ей: «Ты знаешь, Линочка, никто из твоих прошлых партнеров по сцене не смотрел на тебя такими влюбленными глазами, как Женя!..» После этого Ангелина и на меня стала смотреть совершенно по-другому...»

Из интервью А. Вовк конца 90-х: