Гибель советской империи глазами последнего председателя Госплана СССР

А ставший вскоре членом Президентского совета и академиком Н.Я. Петраков объяснил, почему, на его взгляд, это произошло: «Во всей этой конструкции был и существенный изъян. По сути дела, предполагалось, что огромный командно-административный монстр, созданный десятилетиями, должен был как бы самоликвидироваться, самораспуститься путём последовательного освобождения от обязанностей управления хозяйственными блоками, путём передачи функций управления рыночным структурам. Но при этом сами эти рыночные структуры не создавались. Более того, ничего не предполагалось сделать в области демонополизации производства. В этих условиях самостоятельность предприятий, обещанная июньскими реформами 1987 года, по сути дела, создавала не конкуренцию, а монопольный эффект. <…> Рынок и система управления на базе отраслевых министерств – это две антагонистические формы управления»[23].

В этой ситуации крупные предприятия и объединения в условиях диктатуры производителя освобождались от ценового контроля со стороны центральных органов и выходили непосредственно на потребителя, не защищённого ни антимонопольным законодательством, ни конкуренцией.

Этому в немалой степени способствовало ослабление плановой дисциплины, да и вообще дисциплины и ответственности на государственных предприятиях.

Полный хозрасчёт и самофинансирование подразумевали покрытие расходов из получаемых доходов. Декларировалось право каждого предприятия устанавливать цены на собственную продукцию, продавать её и приобретать материальные ресурсы. Они обретали и большую автономию в распоряжении полученными средствами, в частности, для выплаты заработной платы и премиальных. Трудовой коллектив становился полноправным хозяином при сохранении государственной собственности.

Закон предусматривал две формы хозяйственного расчёта:

а) основанного на нормативном распределении прибыли;

б) основанного на нормативном распределении хозрасчётного дохода, при котором фонд зарплаты формировался как остаток выручки за вычетом материальных затрат и платежей в бюджет, а также отчислений в фонды по установленным нормативам.

Поскольку заработная плата коллектива как при первой, так и второй форме хозяйственного расчёта зависела от конечных результатов хозяйствования, то наиболее остро ставился вопрос о размерах платежей государственными предприятиями в бюджет. И чем выше были платежи в бюджет, тем ниже уровень хозрасчётного дохода и наоборот.

Трудовые коллективы не интересовали источники формирования государственного бюджета, их непосредственно не затрагивающие.

Следует также отдельно коснуться и уже упоминаемого «ограничения» свободы предприятий, предусмотренного в законе, – системы госзаказов. Они охватывали большую часть промышленного производства.

Рыжков Н.И.: «Когда закон был опубликован, криков раздавалось немало: мол, централизованный план заменили жёстким госзаказом. Допускаю сегодня, что и, правда, поступили чересчур жёстко, но почему же тогда начиная с 88-го года чуть ли не все предприятия в голос требовали от нас не уменьшать госзаказ, хотя мы последовательно расширяли их права и свободы? Объяснить почему? Да всё по той же вышеназванной причине: невероятно трудно оказалось в разваливающемся государстве устанавливать прямые связи. Плюс к тому и опыта не было»[24].

В процессе подготовки закона Н.И. Рыжкову были предложены на рассмотрение две схемы госзаказа.