Гибель веры

Даже если Патта и удивился, услышав это предложение, выраженное таким образом, то виду не подал.

– Начальник полиции Берна прибывает завтра, и я запланировал встречу нас троих за обедом. Потом подумал, что вы могли бы после обеда повозить гостя по городу – использовать полицейский катер.

– Может, на Мурано – посмотреть, как выдувают стекло?

Патта уже кивнул и начал произносить что-то насчет хорошей идеи, но тон Брунетти показался ему не соответствующим словам, и он запнулся.

– Часть обязанностей нашей службы, Брунетти, – устанавливать хорошие отношения с общественностью.

Обычно эту фразу вице-квесторе произносил по-английски, хотя на этом языке не говорил.

– Все так, – Брунетти встал, посмотрел сверху вниз на сидящего Патту. – Что-нибудь еще, синьор?

– Нет, вряд ли. Итак, увидимся завтра на обеде?

Глава 10

За пределами кабинета Брунетти застал синьорину Элеттру за молчаливыми переговорами с компьютером. Она повернулась и одарила его улыбкой, когда он появился, – явное молчаливое прощение за коварные замечания о секретных швейцарских счетах.

– Ну и?…

– Ну и… я веду шефа полиции Берна на экскурсию по городу. Мне повезло – не попросили забрать его погостить домой.

– Чего он хочет от вас с этим шефом?

– Понятия не имею. Покажу ему город, подержу его здесь, дам оглядеться. Может, позволю полюбоваться на очередь перед Уффичо Страниери – за видом на жительство.

Неприятно это ощущать, но Брунетти не удавалось полностью освободиться от растущего беспокойства: толпы народа выстраиваются каждое утро в эту длинную очередь. Все почти – молодежь мужского пола и прибыли из стран, не связанных с европейской культурой. Когда он ловил себя на таких мыслях, драпируя их замысловатыми выражениями, – понимал ясно, что лежит в их основе. Те же настроения формируют базу для самых диких образцов ксенофобского бреда: члены всяческих лиг, которые обещают вернуть Италию к этнической и культурной чистоте.

Синьорина Элеттра вторглась в эти мрачные размышления:

– Может, не так все и плохо, Dottore. Швейцарцы были нам в прошлом очень полезны.

– Возможно, вам удастся выпытать у него какие-нибудь пароли для компьютера, синьорина, – улыбнулся он.

– Ой, не уверена, что нам это надо, синьор. Полицейские коды очень просто достать. Но по-настоящему полезные, те, что для банков, – ну, даже я не стала бы тратить время, пытаясь их взломать.

Не осознав, откуда взялась эта идея, Брунетти сказал:

– Синьорина, я хотел бы, чтобы вы кое-что сделали для меня.

– Да, синьор. – И взяла ручку, как будто он никогда и не шутил по поводу счетов в швейцарских банках.

– В Сан-Поло есть такой священник, отец Лючано какой-то, – не помню его фамилии. У меня просьба к вам – поищите, не было ли с ним каких-то неприятностей.

– Неприятностей, синьор?

– Был ли он когда-нибудь арестован или обвинен за что-нибудь. Или, например, его часто переводили с места на место. Правда, посмотрите – вдруг вам удастся установить, где был его последний приход и почему его послали сюда. Почти беззвучно она произнесла:

– Швейцарский банк – проще.

– Извините?…

– Это очень трудно – добыть информацию такого рода.

– Но если его арестовывали?

– Подобные вещи каким-то образом исчезают, синьор.

– Какие «подобные»? – Брунетти заинтересовал ее вкрадчивый тон.

– Вроде арестов священников. Или если что-то попадает на глаза публике. Вспомните только ту дублинскую сауну – с какой скоростью она пропала из газет?

Брунетти вспомнил историю, появившуюся в прошлом году, и то лишь в газетах «Манифесто» и «Унита», про ирландского священника: умер от сердечного приступа в гей-сауне в Дублине, а соборовали его два других священника, оказавшихся там же в то же время. История эта – она вызывала у Паолы эдакий вой удовольствия – исчезла через день, и это из наилевейшей прессы.

– Но полицейские файлы – это другое дело! – заявил он.

Она подняла глаза и наградила его улыбкой сочувствия, очень похожей на ту, что использовала как аргумент Паола.

– Я найду фамилию и посмотрю, синьор. – И обратилась к новой странице. – Еще что-нибудь?

– Нет, пожалуй, ничего.

Брунетти покинул ее кабинет и не торопясь вернулся в свой.

За два года, что синьорина Элеттра проработала в квестуре, Брунетти успел ознакомиться с такой ее чертой, как ироничность, но иной раз она выдавала такое, что он пребывал в совершенной озадаченности. Однако был при этом слишком обескуражен, чтобы просить о пояснении, – вот как только что, в разговоре о священниках. Он никогда не обсуждал с синьориной Элеттрой религию или церковь, но, если подумать, ее мнение, он уверен, почти совпадает с мнением Паолы.

Вернувшись к себе в кабинет, он выкинул из головы мысли о синьорине Элеттре и святой матери церкви и потянулся к телефону. Набрал номер Леле Бортолуцци; художник ответил после второго гудка, и Брунетти сказал ему, что опять звонит по поводу доктора Мессини.

– Как ты узнал, что я вернулся, Гвидо?

– Откуда?

– Из Англии. У меня была выставка в Лондоне, приехал только вчера днем. Собирался тебе сегодня звонить.