Гибельный голос сирены

Он навестил семью спустя месяц. И отметил, что малышка выглядит здоровее. Теперь пухленькими были не только ручки: Изабелла поправилась, стала резвее, и румянец ее уже был не болезненным. Карл нарадоваться не мог. Уезжая, он обещал дочке приехать совсем скоро…

И приехал…

На ее похороны!

Девочка скончалась от воспаления легких. В Черногории резко похолодало, и малышка простыла. Катя лечила ее привычными средствами, таблетки, мед, горчичники, а Изабеллу в больницу везти надо было сразу. Тогда бы ее успели спасти.

Карл ни разу не упрекнул жену в том, что она не уберегла их дочку. Сначала не досмотрела за ней, и Изабелла простыла, потом проявила наивысшую степень материнской халатности, позволив ей умереть!

Карл ни разу не упрекнул жену… потому что за него это делала сама Катя. И молчаливо соглашался со всеми обвинениями, которые она предъявляла себе.

Он вернулся в Москву, Катя осталась в Черногории. Больше они не виделись. Когда с Карлом произошло несчастье, Катя прилетела в столицу, но зашла в больницу лишь однажды, посмотрела на мужа-коматозника и вернулась к себе в Будву. Когда Карл очнулся, он не сообщил ей об этом. Зачем? Даже если бы Катя решила броситься исполнять свой супружеский долг, то есть ухаживать за больным мужем, Карлу от этого было бы только хуже.

Глава 2

Нина очень любила квартиру Карла. Все в ней: и высоченные потолки, и широкие дверные проемы, и полукруглые окна, и вид из них. По утрам, только встав с кровати и заварив себе крепкого чая с бергамотом, она садилась на широкий подоконник в кухне и смотрела на просыпающийся город. Карл жил в центре Москвы. В старинном доме, на последнем этаже. Когда-то в этой квартире обитало три семьи. И сам Карл с мамой в одной из комнат. Разбогатев, он отселил соседей и родительницу (она уже умерла). Выкупил часть чердака и превратил бывшую коммуналку в роскошные палаты.

Когда Нина впервые вошла в квартиру Карла, то задохнулась от восхищения.

– Дворец! – ахнула она, обретя голос.

– Палаццо, – поправил ее Карл.

– Что? – не поняла она.

– Это по-итальянски. Дизайн выдержан в венецианском стиле. Все люстры, вазы, зеркала привезены оттуда. Камень, которым отделана ванная, тоже. Занавески опять же из венецианских кружев.

– Дорого, наверное?

– Безумно. Но у меня был недолгий период, когда деньги лились рекой. Шальные деньги. Поэтому тратить их было не жаль. Вот я себя и порадовал. Было во мне всегда это барство. Не знаю, откуда взялось…

В Нине оно тоже было. Но она знала, откуда в ней барство взялось.

Родилась она в Чернобыле. В славном украинском городе, где размещалась атомная станция. Отец ее там работал. А мама была учительницей. И вот в конце апреля 1986 года она поехала со своей пятилетней дочкой в Ленинград к тетке. Когда они у нее гостили, случилась авария на АЭС. Мама, узнав о катастрофе, помчалась в родной город. Тогда люди со всего Союза ехали в Чернобыль, чтобы помогать в ликвидации последствий аварии. Она хотела быть полезной и, конечно же, видеть мужа.

Нину оставили у тетки, не брать же ребенка в зараженную зону.

Женщина та была хоть и пожилая, но очень энергичная. Гимнастику каждый день делала и обливалась холодной водой. Пенсионерка, но работала в Эрмитаже смотрителем. Одну дома тетка Нину не решалась оставить, поэтому брала с собой. Девочка весь день проводила в императорском дворце.

Она была очень дисциплинированной и невероятно милой, Нину полюбили все работники Эрмитажа и позволяли бродить по залам, даже тем, которые были закрыты для посетителей. Знали, что она ничего не испортит. Будет сидеть на стульчике или расхаживать по залам, внимательно рассматривая экспонаты, но ни к чему не прикасаясь. Все думали, что в Нине рождается художник. Что она тонко чувствует картины, скульптуры, проникается их красотой. А ей до их художественной ценности никакого дела не было. Более того, в картинах ей больше всего золоченые рамы нравились. Она наслаждалась роскошью дворца. И представляла себя царицей. Фантазия у Нины была хоть куда. Поэтому она проживала целую воображаемую жизнь. Рождалась во дворце, росла, взрослела, потом выходила замуж за прекрасного заграничного принца, всходила на престол, мудро правила государством и умирала во сне в возрасте ста лет. Нина даже свои похороны представляла. На них все плакали. И те, что у гроба стояли, и за пределами дворца, и в самых отдаленных уголках России…

Как по Ленину.

Мама вернулась за дочкой через три недели. Нина ее не узнала. Худая, бледная, постаревшая – тетка выглядит если не лучше, то точно не хуже. Забрала она Нину. Повезла не в сам Чернобыль, что естественно, а в городок в тридцати километрах от него, там в больнице лежал ее отец, пострадавший от облучения. В день, когда произошла авария, он был на смене.