Гиблая слобода

Клод Берже и Жанна Гильбер танцевали в самом центре зала. Они изобретали сложные фигуры, брались за руки, шли рядом, останавливались как вкопанные, театрально обнимались. Жанна Толстушка откидывала назад голову, а Клод Берже выводил ногой кренделя. Они кружились в такт музыки, отстранялись друг от друга, вытянув руки, затем сталкивались грудь с грудью, еновь отдалялись и вновь приближались, на этот раз боком, чтобы разойтись на несколько тактов в разные стороны с заложенными за спину руками и опять порывисто броситься друг другу в объятия. Ноги их сплетались, они сгибали колени, выпрямляли руки, и девушка прижималась щекой к плечу партнера. У Клода был такой важный вид, словно он давал урок танцев, а? Канна, когда музыка слишком уж сильно брала ее за душу:, напевала воркующим голоском запомнившиеся ей слова припева:

Бэсамэ,
Бэсамэ мучо,
Ляляля — ляляля — ляляля — ляляля — ля…

Танго — танец, полный неги. Надо только отдаться его ритму, словно покачиванию гамака. Бэбэ совсем утонула в объятиях Жако, рот юноши приходился прямо против ее уха, и между двумя музыкальными фразами, когда тела замирают в равновесии, он ронял несколько полных значения слов:

— Ну что ж, Полэн с Розеттой, вот они счастливы…

Бэсамэ,
Бэсамэ мучо…

Он чуть заметно прижал к себе девушку и приблизил губы к мочке ее уха. Бэбэ резким движением высвободила голову:

— Жако, послушай, ведь я знаю, чего ты добиваешься…

Он выпрямился. Выпятив грудь, слегка отстранил от себя девушку.

— Чего?

Бэбэ поймала его взгляд и, в упор глядя на парня, холодно проговорила:

— Запомни хорошенько, Жако: я отдамся только тому, кто будет моим мужем.

Жако опять схватил девушку, яростно увлек за собой в танце, трижды так резко повернул, что у нее перехватило дыхание, и внезапно остановился на самой высокой ноте припева.

— Да это что-то новенькое! Факт! — вызывающе за-: смеялся он.

Бэбэ заговорила мягко:

— Послушай, Жако, к чему все это? Всегда одно и то же. И «я люблю тебя», и «приходите к железнодорожному мосту», и «давайте пройдемся вечером до кладбища»… Нет, меня на это не поймаешь.

Жако резко остановился, точно при исполнении фигурного вальса, сильно перегнул Бэбэ так, что голова ее запрокинулась, наклонился над девушкой, отбросив назад левую ногу, и грубо рассмеялся ей прямо в лицо. Лишь после этого он снова закружил ее в такт припева.

— Вот — вот, пришли мерку и тебе сделают муженька на заказ, тютелька в тютельку.

Она пожала плечами.

— Пожалуйста, Жако, не смейся так!

Он захохотал еще громче.

— Не смеяться?.. Ха, я имею на это право, я достаточно дорого заплатил за свой смех.

Танго подходило к концу, в зале постепенно зажигались лампочки, и от светящихся брызг зеркального шара уцелели только искорки в глазах людей.

Все немного притихли. Оба враждебных лагеря пили и наблюдали друг за другом. Между парнями из Гиблой слободы и парнями из Шанклозона лежала «no man’s land» [3]шириною в метр. Разговор шел внутри каждого кружка, но некоторые фразы произносились нарочито громко и поэтому звучали как вызов.

Парни из Гиблой слободы наперебой угощали друг друга в честь Полэна и Розетты. Жако спросил у Шантелуба:

— Ты слыхал, как Эсперандье собирается устроить наших молодоженов?

— Слыхал.

— Сдается мне, что он их использует на все сто.

— Ия того же мнения…

— Тебе следовало бы что-нибудь сделать. Присмотрись-ка к этому получше. Ведь ты вечно торчишь в профсоюзах и всяких там организациях…

— Ну и народ! Когда вам что-нибудь нужно, вы тут как тут, но если от вас ждут помощи, то вас днем с огнем не сыщешь, это определенно!

Но Жако уже и след простыл. Он вдруг заметил, что Бэбэ танцует пасодобль с кем-то другим.

— Знаешь, кто это? Рыжий из Шйнклозона!

— Сейчас я ему покажу!

— Эй, погоди! — Милу удержал приятеля за рукав. — Еще не все ребята собрались. Нет Мориса, Октава. Не стоит пока начинать потасовку. Идем выпьем, я плачу…

Жако нехотя подошел к стойке вслед за приятелем. На пороге танцевального зала появился Виктор и тотчас же с озабоченным видом направился к стойке. Он тихо сказал, обращаясь к парням из Гиблой слободы:

— Послушайте, ребята, Шанклозон получил подкрепление.

Он выразительно сжал губы и процедил:

— Трое парашютистов.

— Что?

— Да — да. Трое парашютистов. Должно быть, приехали на побывку в Шанклозон. «Дальневосточники». Они как раз пьют водку в бистро. В красных беретах, все увешаны побрякушками вот отсюда и досюда…

И он показал, где у них висели ордена и медали, проведя рукой от левого плеча до пояса.

Жако схватил Виктора за отворот пиджака и крикнул ему прямо в лицо:

— А нам-то какое до этого дело?

Он разом опорожнил свой стакан.

— Хозяин! Белого на всех!

Вошли Морис с Октавом. Жако и Милу переглянулись.

Жако отвел Шантелуба в сторону:

— Постарайся спровадить отсюда Полэна и Розетту, жаль будет, если в начале медового месяца в них угодит осколок бутылки.

— Вам еще не надоело валять дурака?

— Знай, старина, я в долгу никогда не остаюсь.

— Послушай, Жако, успокойся…