Гиблое место

Сидя перед Расмуссеном на корточках, Джулия взяла его за подбородок. Расмуссен замотал головой. Джулия повернула его лицо к себе, вытянула два пальца и ногтями царапнула ему щеку. Легонько, не до крови. На бледной коже вздулись две красные полоски.

Расмуссен издал вопль. Он попытался ударить Джулию, но от страха руки не слушались, а цепь, соединяющая кандалы и наручники, была слишком коротка.

— Чего ты руки распускаешь? — взвизгнул Расмуссен.

Джулия снова выставила два пальца и поднесла к его лицу. На этот раз направила прямо в глаза. Расмуссен заморгал, захныкал, стал вырываться, но Джулия крепко держала его за подбородок.

— Мы с Бобби живем вместе уже восемь лет, семь лет женаты. Лучшие годы моей жизни. И вдруг ты на нашу голову. Вздумал прихлопнуть моего мужа как муху.

Острые ноготки приближались к глазам Расмуссена. Все ближе и ближе.

Расмуссен подался назад и уперся затылком в стену. Дальше некуда.

Ногти были уже совсем рядом.

— Полиции запрещено жестокое обращение, — пробормотал Расмуссен., — Я в полиции не служу.

— Зато они служат, — Расмуссен показал глазами на Самсона и Бердока. — Эй, оттащите от меня эту припадочную! Вам же хуже будет — засужу к чертовой матери!

Острые ноготки коснулись ресниц.

Расмуссен мгновенно отвел взгляд от полицейских и вновь уставился на Джулию. Его прошиб пот, дыхание участилось.

Джулия еще раз скользнула ногтями по его ресницам и улыбнулась.

Черные зрачки его светло-карих глаз расширились.

— Ну вы, кретины! Я ведь и правда засужу, слышите? Вылетите из полиции за милую душу… Ноготки опять прошлись по ресницам.

Расмуссен зажмурился.

— Вот увидите! Вытряхнут вас из мундиров, отберут значки — и за решетку. А в тюрьме бывшим полицейским хана, сами знаете. Их там калечат, убивают, насилуют!

Голос его забирал все выше, выше. Последнее слово он выкрикнул уже тонким, ломающимся голоском подростка.

Джулия покосилась на полицейских. Самсон наблюдал эту сцену без осуждения, почти снисходительно; казалось, он не возражал бы и против более крутых мер. Бердока происходящее немного коробило, но он, видимо, решил пока не вмешиваться.

Джулия коснулась ногтями век Расмуссена. Тот попытался еще крепче зажмуриться.

— Я по твоей милости чуть не осталась без Бобби, а ты у меня за это останешься без глаз.

— Совсем рехнулась! Джулия нажала посильнее.

— Уймите вы ее! — взвыл Расмуссен.

— Ты хотел сделать так, чтобы я больше никогда в жизни не увидела мужа, ну а я сделаю так, что тебе вообще нечем будет видеть.

— Что тебе надо? — Пот градом катился по лицу Расмуссена; казалось, он тает на глазах, как свечка, брошенная в костер.

— Кто тебе позволил убить Бобби?

— Позволил? Как это — позволил? Никто. Я сам…

— Сам бы ты и пальцем его тронуть побоялся, если бы не твой хозяин.

— Да просто я знал, что он за мной следит! — заголосил Расмуссен. Из-под прижатых век тонкими ручейками потекли слезы. — Я его еще неделю назад приметил. Смотрю — все время сидит в разных грузовиках и фургонах. А на одном фургоне, рыжем, герб округа. Ну и что мне оставалось делать? Не мог же я послать все к черту — деньжищи-то какие. А «Кудесник» почти у меня в руках. Что же мне — ждать пока твой Бобби меня повяжет? Я только потому и решил его убрать, ей-богу!

— Так я и поверила. Ты всего-навсего компьютерный жулик, продажная тварь, слизняк. Какой из тебя убийца? Кишка тонка. Сам бы ты ни за что не пошел на мокрое дело. Это тебе шеф велел.

— Нет у меня никакого шефа! Я сам на себя работаю.

— Но ведь тебе кто-то платит.

Джулия надавила покрепче — уже не концами, а щитками ногтей. С перепугу Расмуссену все равно покажется, что эти острые концы пронзают тонкую кожицу век. Наверно, сейчас у него в глазах вспыхивают и рассыпаются разноцветные звезды. Может быть, ему даже немного больно. Недаром он так дрожит, что звенят цепи на ногах, а из-под век текут слезы.

Расмуссен будто бы порывался поскорее выговорить заветное имя и одновременно силился его удержать.

— Делафилд, — наконец выпалил он. — Кевин Делафилд.

— Кто такой? — спросила Джулия, все так же держа его за подбородок и не убирая ногтей от его век.

— Он из корпорации «Микрокрест».

— Так это он тебя нанял?

Расмуссен боялся пошевелиться, чтобы ненароком не напороться на острые ногти.

— Он самый. Делафилд. Псих недоделанный. Хочет подставить свою корпорацию. Его там, дескать, не ценят. Они знать не знают, откуда он получает данные. А когда эта история выплывет наружу, «Микрокрест» здорово подзалетит. Ну пусти же. Чего тебе еще надо?

Джулия отпустила его.

Расмуссен мгновенно открыл глаза, прищурился и, убедившись, что со зрением все в порядке, облегченно разрыдался.

Джулия поднялась. В тот же миг открылись двери лифта и появились Бобби и сопровождавший его полицейский. Бобби уставился на Расмуссена, потом перевел взгляд на Джулию и укоризненно пощелкал языком.

— Ай-ай, радость моя. Да ты у меня расшалилась.

Что же тебя никуда вывести нельзя?

— Просто мы с мистером Расмуссеном немного побеседовали. Только и всего.