Гиблое место

Разговор скоро зациклился и продолжался все в том же ключе. Большой радости от того, что меня несут на руках, я не испытывал. Тем более, что несли небрежно и два раза уронили. Мои похитители вскоре дошли, как я понял из разговора, до ограды и небрежно бросили меня на землю. Теперь они принялись пререкаться о том, как правильнее сделать лаз в заборе. «Тягучий» и Ванька спорили буднично, без азарта, вероятно, просто для того, чтобы занять себя разговором.

Проделав дыру в ограде, меня куда-то потянули, грубо протащили сквозь тесный лаз и опять опустили на землю.

– Пусть здесь полежит. Ты его сторожи, а я лошадь подгоню. Действительно, что нам его на себе таскать, – сказал тягучий и ушел.

– Ванька, а уел тебя Николаич! – через минуту послышался голос третьего участника.

– Скажешь, тоже! Это я ему врезал-то! Со мной, Серега, не пошалишь! Ты бы знал, как меня бабы уважают!

– Меня, что ли, не уважают?! Про меня так и говорят: Серега, он того! Вот!

Разговор у них пошел вокруг да около уважения. Ребята, по всему, были классные, кто ими только не восхищался! Я слушал весь этот бред и пытался как-то ослабить путы. За время «носки» веревки немого растянулись и ослабели. Я уже начал шевелить пальцами рук и ног, чтобы, сколько можно, восстановить кровообращение.

– Ишь, ты, смотри, наша дохлятина зашевелилась, – заметил мои потуги Ванька. – Серега, всыпь ему, чтобы укоротился.

– Это мы всегда с удовольствием, – радостно ответил Серега и несколько раз ударил меня носком сапога по ребрам.

Я сжал зубы, с трудом удержав крик.

– Ишь, ты, терпит, – добродушно заметил садист-любитель. – Еще, что ли, ему всыпать?

– Не нужно, Николаич, чай, заругается, – рассудительно остановил его Ванька.

– Погодь немного, скоро ужо повеселимся. Вот ты, Серега, за что меня уважаешь?

– Ну, мы с тобой, вроде как товарищи. А ты меня за что?

Боль от удара была адская, тело покрылось холодным потом. Дышать в мешке было нечем. О восстановлении кровообращения пришлось забыть, иначе эти два идиота от нечего делать меня просто изувечат. Они же продолжили свой бесконечный разговор о самоуважении. Минут через пятнадцать послышались шаги лошадиные и человеческие, вернулся Николаевич с лошадью.

– Ну, как он тут? – спросил он, топчась возле моей головы.

– Смирен, – доложил Ванька, – куда ему от нас деваться. С нами, Николаич, не пошалишь!

– Ну, полно хвалиться, грузите его.

Меня подхватили и перебросили через спину неоседланной лошади. После чего мы тронулись в путь. Теперь говорили Николаич с Ванькой, а Серега, как и прежде, молчал, не вмешиваясь в разговор старших.

От тряски мне стало совсем худо, и я на какое-то время потерял сознание. Очнулся уже лежа на земле с открытым лицом. По щеке полз муравей. Я машинально поднял руку, и оказалось, что она свободна. Забыв про муравья, я поднес ладонь к глазам. Она была распухшая и синяя. Я пошевелил пальцами, они двигались, но плохо.

– Очухался, милок? – раздался сверху Серегин голос.

Я с трудом повернул голову и увидел сверху наклонившееся надо мной заросшее клочковатой бородой лицо. Ниже его находилась могучая грудь, ло бокам которой свисали длинные, мощные руки.

– Мы думали, что ты ужо, того, окочурился, – сообщил говорящий примат. – Николаич оченно рассердился. А ты, значиться, не издох. Николаич, – закричал Серега, – он, того, живой!

Послышался треск валежника, и к нам подошли двое. Один, с плоским, сальным лицом и оловянными глазками, и был «Николаич», другой, здоровый, даже тучный, соответственно «Ванька».

– Что же ты, паря, такой квелый? – издевательски поинтересовался Николаевич. – Мы тебя еще и править не начали, а ты уже Богу душу чуть не отдал. Ты потерпи, не помирай до срока.

– Постараюсь, – пообещал я, – сначала тебя схороню.

– Это ты глупо сделаешь, если меня ждать будешь, – засмеялся Николаевич таким же тягучим, как голос, смехом. – Тебе как раз след помереть, а не жить на Голгофе. Мы тебе устроим такие казни Египетские, что будешь о смерти молить.

– Моя смерть не твоя забота, о своей думай.

– Ишь ты, какой стал разговорчивый. Сказывать будешь, куда саблю хозяйскую дел? Скажешь, убью без мучений.

– Не скажу.

– Ну, как знаешь, наше дело предложить. Давай, ребята, готовь раба божьего к преставлению.

– Может, над костерком? – с надеждой попросил, впервые прямо обращаясь к начальнику, Серега. – Али на муравьиную кучу посадить, пусть муравьишки его погложут.

– Тебя не спросил, олуха. Выполняй, что приказано.

Серега, с сожалением пощелкав языком, послушно двинулся к Ваньке, который начал набрасывать веревку на молодую березку. Я вначале не понял, что они затевают, но когда догадался, мне сделалось совсем худо. Эти придурки собрались разорвать меня пополам.

– Понял! – радостно сообщил наблюдавший за мной Николаевич. – Востер! Повисишь ночку вниз головой, пока у тебя ноги из жопы не вырвет, и все вспомнишь! Ноги мне лизать будешь, чтобы прикончил. А ты собрался помирать опосля меня!