Гиблое место

Фёдор Егорович всю неделю находился в приподнятом настроении: долги совхоза рассосались, словно по мановению волшебной палочки, на счёт поступили деньги, и он со своими специалистами возбуждённо решал, какую технику закупить в первую очередь и что построить.

Я заскучал. Девушек, способных скрасить одиночество молодого мужчины, в Поломошном не существовало как класса – или замужние, или малолетки.

– Были тут некоторые, – заметил на моё ворчание по этому поводу ботаник, – но в город свалили. А ты к Балашихе сходи, она у нас, так сказать, последняя незамужняя дама.

– Ага, последняя из могикан, – хохотнул я в ответ.

– Слушай, сбегал бы ты к этой могиканше, выяснил кое-что. Тут вот в конце пятидесятых годов ещё комиссия была, из Мингеологии. В докладной записке обозначено, что экспедиция выдвинулась к вершине горы, должна была работать весь сезон – с апреля по ноябрь, однако уже в начале мая поисковая группа экспедиции вышла на маршрут, но с маршрута не вернулась. А на маршрут ходили по трое. Отправили вторую группу, результат тот же. После этого объявили поиск, но тут в дело вступил КГБ. Экспедицию оттуда турнули, причём с большими оргвыводами, а родственникам сообщили, что обе группы погибли в результате несчастного случая. Хоронили в закрытых гробах на разных кладбищах. Помнишь, был скандал с группой Дятлова в Свердловске? Примерно в те же времена всё случилось. Но ракетчиков тогда тут ещё не было, позже появились.

– Хорошо, схожу к Балашихе, – я вздохнул, но куда деться?

Пошёл к Балашихе. За неделю на усадьбе произошли изменения, причём в худшую сторону. Видно было, что во дворе она не мела, в огороде кое-где сорняки уже начали теснить культурные всходы, да и сени, раньше блиставшие чистотой, всегда свежевымытые, сейчас выглядели входом в нежилой дом – видно было, что хозяйка давно не прибиралась.

Балашиха встретила меня на своём любимом месте – за столом. За неделю она сильно сдала, сгорбилась. Когда старуха прикуривала неизменную беломорину, руки её мелко дрожали.

– А… внучок пришёл? Яшенька? А ведь ты моим внучком мог бы быть…

– Мог бы, – я не стал спорить и говорить, что не дай Боже иметь такую бабушку. Чего обижать старуху, она и так одной ногой в могиле стоит.

Балашиха будто прочла мои мысли.

– Одной ногой давно стою, – проворчала она, – а сейчас и вторую ногу туда же поставила. Вот сейчас посмотрела на тебя, будто Виталеньку своего увидела. Вот так-то весь в Варварину породу вышел, а иной раз гляну – так что-то мелькнёт Виталино.

– Я по делу, Валентина Сергеевна. Вопросы есть. Может, знаешь что.

– Может, и знаю. Да только лезть на гору тебе не советую – без головы останешься. – И она засмеялась – с удовольствием, в глазах вспыхнул огонёк злорадства. Признаюсь, я не из трусливых, но тут жутко стало – старуха в этот миг выглядела как ведьма из фильма «Вий». «Чур, чур меня», – подумал я, вовремя прикусив язык, чтобы не сказать это вслух.

– А что ж ты чураешься-то? – язвительно сказала старуха. – Или испугался? Нечего бояться – все в этом живём, и ты не из породы, а в породу. Ты ещё перекрестись, вдруг поможет, – она снова захихикала – мерзко, зло. – Вот самое время крест-то наложить, пока я руки на себя не наложила. А кому он помогал, скажи мне, старухе, на милость? Вот испокон веку всё это христьянство поверху прошло, налётом, и коммунизм также пронёсся, а что попы, что коммунисты – верить-то верили, кто в Бога, кто в Ленина, а сами домовому молочка в мисочку наливать не забывали. Задобрить старались, чтоб не шалил. А в лес идёшь, так обязательно корку хлеба лешему ложишь и посолить не забываешь – соль шибко лесной хозяин любит. Так вот как с дороги шаг ступишь, так в лес задом входи, пяться, пяться, а до первых деревьев дойдёшь – ты гостинец-то за спину кинь да и скажи: «Тебе хлеб-соль, мне грибы-ягоды, в лесу обереги, из леса выведи»…

– Аминь! – машинально добавил я.

– От твоего аминя не жарко, не холодно, но ежели привык, добавляй.

– Вот я про лешего-то и хотел спросить. Больно он у вас тут силён да страшен. Людей кушает, головы отрывает. Не слышал раньше про таких леших, и тюрьма по нему плачет, и под статью не подведёшь.

– Кака статья, ежели сплошная мифология? – старуха пододвинула ближе чашку с жареными семечками, запустила туда сухие узловатые пальцы, сгребла горсть и высыпала на стол. Долго и внимательно смотрела на узор, потом взглянула на меня холодным оценивающим взглядом.

– А ты пройдёшь, тебе ключ отдали. Только ты его не потеряй и не забудь нигде. Он у тебя в правом кармане лежит, в штанах, вместе с мелочью… да только ключ – не мелочь, совсем не мелочь…