Гиблый Выходной

Приближаясь к распахнутой двери кабинета начальника производства, я услышал мелодию, издаваемую мобильником, но вскоре она оборвалась на полутакте. Еще я увидел, что прямо напротив кабинета выломаны перила, а из самого кабинета вытекает и капает вниз в цех розовая жидкость. Если это была кровь, то ее было черезчур много, а если вода, то почему она красная? Дотопав до кабинета я, не отпуская сейфа из дрожащих рук, взглянул через пролом вниз в цех. Все было как обычно – станки и оборудование стояли на своих местах, а множество утраченных значение стен и натянутых из рекламных биллбордов перегородок с хаотично расставленными бесконечными поддоннами с дверными полотнами на разных стадиях сборки превращали большое помещение в некое подобие муравейника, где в рабочее время люди суетились между всем этим хозяйством, куда-то торопились, работали, возили тележки, обслуживали станки, тут же отдыхали в перекуры и ели в обеденное время.

С высоты мне было хорошо видна значительная часть цеха и я нашел взглядом несколько мертвых тел, в частности Люба Кротова лежала на сборочном столе прямо перед моими глазами, отсюда же были хорошо различимы ноги в камуфляжных брюках под колесами дизельного погрузчика. Я видел пресс и стиснутого в нем Юрку Пятипальцева. Вон там с той стороны, где вход на лакокрасочный участок должно висеть вытянутое в струнку тело Коломенского, а вон там совсем с другой стороны лежал труп Сфериной. Та часть цеха отгорожена почти полностью и где-то там, куда мое зрение не может заглянуть сейчас сидит очень нехороший человек с разбитой в крошево челюстью, смотрит на пристреленного им беднягу Нилепина и, как я хотел бы надеятся, разговаривает с самим Господом Богом без посредников.

Я отвернулся.

Разум мой, полностью преданный Богу, приказывал радоваться тому, что Господь призвал их к себе и вскоре даст возможность прожить новые жизни на новых более высоких уровнях. Я обязан радоваться за них, они отмучились здесь, ушли, а я остался. И сколько мне еще предстоит ковылять по этому миру – то мне не ведомо, то ведает лишь Бог. Ему виднее. Если я остался значит угодно ему преподносить мне еще испытаний, которые я обязан буду преодолевать. Что-ж… Я готов. Значит так надо.

Из приоткрытого кобинета вновь зазвучала уже знакомая мелодия мобильника. Вздохнув так глубоко, как позволяло мне раненое легкое и тянущий вниз железный сейф я вступил в кабинет начальника производства Константина Олеговича Соломонова. Мелодия замолкла. Перешагнув порог, я так и застыл на месте, забыв о тяжести удерживаемого груза. Мои догадки частично подтвердились – в кабинете царил разгром. Я так и предполагал, поэтому не сильно удивился раскиданным стульям и сдвинутому столу. Это мною предвиделось, но вот чего я не мог ожидать, так это залитый кровью пол, причем ее было так много, как могло бы быть, если бы в кабинете устроили бойню крупного рогатого скота. Кровь заливала пол сплошным озерцом, замерзала под действием ледяной вьюги из распахнутого окна, вытекала наружу и капала с антресольной площадки вниз в цех. И все что упало на пол – бумаги, канцелярские принадлежности, различные мелочи – все это плавало в кровавом пруде, впитывая алую жижу и примерзало к своим местам ледяными корочками. Стоял животный сладкий запах, меня замутило, а по спине побежали крупные мурашки. Что тут могло случиться, откуда столько крови?

Вдруг я наткнулся на лежащее на полу тело и оцепенел от ужаса. И он здесь! И его Боженька призвал! Продолжая держать тяжелый сейф в побелевших от напряжения ладонях, я не мог оторвать взгляда от тела в красной лужи. Он конечно много кровушки выпил у рабочих, это факт, но не могло же так случиться, что вся эта кровушка накапливалась в нем как в бездонном бурдюке пока он, в конце концов, не лопнул? Такого не могло быть, тем более, что выпитая кровь рабочих имеет фигуральный смысл.

Даниил Даниилович Шепетельников. Хозяин, владелец, местный князь, генеральный директор. Он лежал с распахнутыми глазами, в которых навсегда застыла нанависть ко всему миру и более всего к тому, кто медленно убивал его. Из одного глаза с оцепеневшим зрачком вытекла и замерзла кровавая слезинка. Очки слетели на щеку, а сама щека расцарапана и из приоткрытого в беззувучном крике рта виднелись прогалы выбитых зубов. Вымокшее в воде и крови тело Даниила Данииловича замерзло, обледенело.