Гид по чаю и завтрашнему дню

Я еду на велосипеде. Я еду на зеленом велосипеде по Джеври-стрит. Я еду на зеленом велосипеде по Джеври-стрит с шестью фунтами свиной лопатки и пятью фунтами ветчины в корзине.

Я совсем не потею, как если бы ехала на велосипеде по Западному Дейду. Я начинаю запоминать улочки Винчестера. Теперь могу уезжать из «Совы», кататься по разным маршрутам, разглядывая кирпичные дома, цветочные арки, памятники, и не переживать, что могу заблудиться.

Я паркую велосипед на свободное место напротив магазина Максвеллов. В руках два пакета с мясом, отборными солеными огурцами и желтой горчицей. Пока жду зеленого света, кто-то стучит по окошку позади меня. Я поворачиваюсь и вижу Джулс за столиком фреш-бара.

Звяканье колокольчика приветствует меня в крошечном заведении, где пахнет свежескошенной травой и апельсинами. Я сажусь на свободный стул и ставлю пакеты с продуктами.

– Вот так встреча!

– Как раз вовремя, – радостно говорит Джулс. На ней повседневная одежда – мраморно-серый свитшот и джинсы-бойфренды; волосы собраны в пучок на макушке. – Карли из моей группы только что ушла. Мы готовились к экзамену, и у меня мозги совсем зажарились. Посидишь со мной, пока мама не приедет?

Я улыбаюсь; мне нравится ее стиль. Ее уверенность.

– Хочешь что-нибудь заказать? – спрашивает она. – Нет ничего более бодрящего, чем сок из ростков пшеницы.

Я верю ей, но качаю головой.

– В следующий раз. Все это зеленое добро может восстать против жиров и углеводов, которые я ела ранее.

– Тоже верно, – соглашается Джулс, прежде чем начать рассказывать мне про свои предстоящие летние выступления. Я делюсь впечатлениями о своей работе в гостинице и немного рассказываю о Флориде. Вскоре темп и громкость нашего разговора разрастаются, как воздушный шар. Мы узнаем, что обе неисправимые привереды в еде. И что ее родители зависимы от британских мыльных опер так же, как мами от своих telenovelas. Мне даже не приходится объяснять, как они могут наполнять наши дома, даже когда телевизор выключен. Она меня понимает, и не только в этом.

Джулс также понимает, каково это – иметь заботливую старшую сестру (ее учится в университете в Шотландии). И все о грусти и тоске, которая остается, когда мы теряем близких. Ее любимый дядя умер в прошлом году от рака. Он всегда ее поддерживал, наставлял в музыке и был первым, кому она рассказала о том, что ей нравятся не только мальчики, но и девочки. Именно дядя Альберт подтолкнул и вдохновил ее на написание первой песни.

Как знакомый припев, ее откровение все еще не укладывается в моей голове, когда у меня звякает телефон. Прочитав сообщение от мами, я поднимаю глаза, и Джулс спрашивает:

– Новости из дома?

Раньше я бы просто отмахнулась. Но за двадцать минут я узнала, что Джулс не только классная девчонка с превосходным талантом. Вдобавок к схожим взглядам на еду и привычку есть сначала десерт мы, похоже, понимаем друг друга. Вряд ли она прожила шестнадцать лет и ни разу, как сказал бы Орион, не была в ссоре с подругой. Поэтому я решаю рассказать ей о моей подруге и новостях от мами.

– Стефани… не думала, что она там задержится, – добавляю я после короткой паузы.

– В Африке? – спрашивает Джулс, придвигаясь ближе.

– Ага. Это одна из причин, по которой я не хотела уезжать из Майами. Думала, через пару недель она появится на моем крыльце и поймет, что все наши планы были не просто глупыми мечтами. Думала, она решит, что Африка не для нее. Я имею в виду, что Стеф, которую я знала, внимательно относится к еде и не может прожить двух дней без фена.

Джулс морщит нос и медленно поднимает руку.

– Возможно, я знаю кое-кого похожего на нее.

Смех, как доза самой жизни, – лучше, чем сок из ростков пшеницы.

– Важнее всего то, – продолжаю я, – что у нас в Майами был план. Я не хотела, чтобы он изменился. Прежде чем приехать сюда, я бегала и ходила по нашим магазинам, сидела на том же участке Саут-Бич, куда мы обычно приходили вместе.

– Будто это каким-то образом может ее вернуть?

– Мысли о нас, университетской программе медсестер, нашей дружбе с раннего детства должны были ее вернуть. Но она не приедет домой в ближайшее время. Хотя я пыталась. Я оставалась в Майами ради нас обеих.

– Понимаю. – Джулс наклоняется ко мне, словно собираясь рассказать какой-то секрет. – Ты знаешь, почему она вот так уехала?

Этот вопрос преследовал меня повсюду, даже на другом континенте.

– Я была слишком расстроена, чтобы дождаться настоящего ответа. А сама не могу придумать ничего вразумительного. – Я провожу пальцем по шероховатой поверхности деревянного стола, выкрашенного в цвет пляжного песка. – Полагаю, люди не всегда такие, какими кажутся. Стеф причинила мне боль. Но я знаю, что это не только ее вина. И меня бесило то, как мы расстались.

– Ага. Разбитыми, как ты тогда сказала, – задумчиво говорит Джулс. Она выглядит такой же сосредоточенной, как в тот момент, когда писала песню. – Суть в том, что, когда что-то склеиваешь, оно уже не будет таким, как раньше. Что если она захочет все исправить, но это будет означать, что как прежде уже не будет? Ты согласишься?