Гид по чаю и завтрашнему дню

Я выпрямляю спину, подтягиваю колени к груди и закрываю лицо руками. Думая о том, какой ничтожной на самом деле была моя жизнь дома. Места, где я жила и готовила, кажутся такими маленькими на фоне этой зелени – и стран, и континентов, – простирающейся далеко за пределы подножия этого холма.

Орион касается моей руки. Я не реагирую.

– Лайла. – Шепчет он так близко, что я чувствую его дыхание ухом.

Я поворачиваю голову и вижу, что Орион тоже сел, его лицо в дюйме от моего.

– Прости, если обидел. Просто столько всего навалилось.

Я нащупываю его руку, сжимаю ее.

– Знаю. Уж мне-то точно не нужно ничего объяснять.

Он кивает и сжимает мою руку в ответ.

– Кстати о переменах, ты выглядишь счастливее в последнее время. Много улыбаешься. Особенно когда я показываю тебе простирающиеся пейзажи, которых в Майами наверняка нет. За исключением океана, полагаю. Атлантика тоже простирается так далеко, что никаких глаз не хватит, – мягко и задумчиво говорит он. – Это правда искренние улыбки?

– Самые что ни на есть. Хотя я скучаю по океану, и здесь холоднее. Но для этого и нужны свитеры. И почему мы шепчем?

– Потому что мы смешное дурачье. И да, куча джемперов и шерстистых овец для их производства.

В Майами такому не бывать. Парень из небольшого городка говорит об овцах, мы сидим бок о бок, лица обращены вверх, чтобы поймать каждую унцию синевы, льющейся с безоблачного неба. В последнее время мы чаще друг друга касаемся – и эти прикосновения вовсе не кажутся случайными. Хоть лицо Андре до сих пор мелькает на задворках моего сознания, мое тело тянется к Ориону. А он, в свою очередь, тянется ко мне. Чаще, чем иногда, наши пальцы переплетаются или его рука накрывает тыльную сторону моей ладони. Мы подолгу обнимаемся, но никогда об этом не говорим. Нам нужно это обсудить.

Друзья-парни никогда меня так не касались. Конечно, Орион мой друг, но он также нечто большее для меня. И это большее вертится у меня на языке, я чувствую вкус, но не могу его описать. Он не мой парень и не пытается занять место того, кого я недавно потеряла. Он также не действует, как парень, который в нескольких часах или днях от того, чтобы соблазнить меня. Восемь тысяч миль – туда и обратно, то, что я покинула, и то, к чему вернусь, – говорят мне об этом. И даже не шепчут.

Я сделаю это. Спрошу. Но когда мне кажется, что я уже подобрала достаточно слов, чтобы начать, на телефоне загорается значок FaceTime.

– Хочешь познакомиться с Пилар? – Единственный вопрос, который я пока решаюсь задать.

– Я хочу познакомиться с Пилар.

Мы переворачиваемся, ложимся на живот, прижимаясь друг к другу головами, заглядывая в телефон. Я быстро и с удовольствием представляю их друг другу: «Королева бухгалтерии, познакомьтесь с чайным экспертом». Самый важный человек в моей жизни, познакомься с… Орионом.

– Пилар, твоя сестра пытается похоронить меня под тонной выпечки и кубинских блюд, – говорит Орион.

– Ее не остановить. И кстати, Лайла, его голос как natilla[68]. Можешь записывать его на диктофон два дня подряд? – Пилар смотрит на меня внимательным взглядом. Позже она снова позвонит, и мне придется объяснять ей, кто этот парень, а я не смогу объяснить ей, кто этот парень.

Я делаю глубокий выдох, наблюдаю, как он катится вниз, вниз, вниз по этому сказочному холму.

– Он не перестает болтать, так что без проблем, hermana.

Орион с усмешкой смотрит на меня, когда Пили спрашивает:

– Где вы, ребят? Как будто у вас за спинами мамин террариум.

Орион оказывает почести и ведет Пилар на панорамную экскурсию по холму Сент-Кэтрин.

– Ох… Лайла. – И больше ей ничего не нужно говорить. На нашем секретном сестринском языке и с нашими секретными сестринскими лицами это значило, что я здорова и у меня все хорошо, мое разбитое сердце уютно устроилось на мягкой зелени. И у нее тоже все хорошо.

Я закрываю телефон рукой, чтобы оградить экран от бликов. Я замечаю позади Пилар кучу зелени на нашем обеденном столе в столовой.

– Кстати, о растениях, гм?

– Dios mío. Свадьба Эшли. Она была в воскресенье. – Пилар демонстрирует мне вид и вау.

Теперь все ясно. Свадьба соседской дочери, на которую я бы тоже пошла, если бы была дома.

– Окей, мами обычно ставит по одной вазе на каждого гостя, а это, – я тыкаю пальцем, – даже больше, чем по две.

Пилар хлопает себя ладонью по лбу.

– Мами так и сделала. Но затем Изабелла попросила своих детей забрать их. Только она забыла, что их привезли из Италии. Цветы завяли. Поэтому прошлой ночью маленькая Грэйс появилась с четырьмя вазами в своей тележке. Мами, конечно, была в восторге.

Орион смеется, хотя он даже еще не знает всей истории.

– Это гвоздики? – спрашиваю я.

– Это было ужасно. Так дешево. Только мамин торт был выше всяких похвал. – Пилар срывает жалкий цветок. – Они перекрасили их в синий, под цвет los vestidos de las[69] подружек невесты.

Синие гвоздики – кошмар.

Орион садится, когда я обещаю Пили перезвонить позже и убираю телефон в карман.

– Что там со всеми этими цветами?

– Готов услышать кубино-американскую версию «Миссия невыполнима»?

– Всегда готов.