Гидеон из Девятого дома

– …но я закончу задачу, с которой не справился Секстус. Не ради высоких мест. Просто он должен научиться смотреть таким вещам в лицо. Ты знаешь, что мне нужно сделать?

– Ага. Ты высосешь мою жизненную энергию, чтобы добраться до ящика на той стороне.

– Очень грубо, но в целом верно. Как ты пришла к этому выводу?

– Потому что Паламед бы этого делать не стал. А он просто чудовищный ублюдок по отношению к Камилле. Ну ок.

– Что «ок»?

– Я имею в виду, что сделаю это, – сказала Гидеон, хотя большая часть ее мозга пыталась выкрутить соски той части ее мозга, которая это говорила. Она скусила с губы влажный комочек краски, сняла темные очки и сунула их в карман. Теперь она могла смотреть Харроу прямо в глаза.

– Лучше уж быть батарейкой, чем пускать тебя себе в голову. Хочешь мою сущность – забирай.

– Вот уж чего я никогда не хотела, – сказала некромантка отчаянным голосом. – Нав, ты не представляешь, что это такое. Я высосу тебя досуха, чтобы добраться до той стороны. Если ты меня оттолкнешь в любой момент или не сможешь удержать, я умру. Я никогда раньше этого не делала. Процесс будет неидеален. Тебе будет… больно.

– А ты откуда знаешь?

– Второй дом славится чем-то подобным, но наоборот, – пояснила Харрохак. – Дар некромантов Второго дома – высасывать умирающих врагов, чтобы делать сильнее своего рыцаря.

– Рад…

– Говорят, они умирают, страшно крича.

– Приятно знать, что другие дома тоже странные.

– Нав!

– Я все равно готова.

Харрохак жевала щеку изнутри так энергично, что могла ее и прокусить. Она соединила пальцы, плотно сжала веки. Когда она заговорила, голос ее был почти нормальным:

– Почему?

– Ну, может, потому что ты попросила.

Тяжелые веки приподнялись, открывая злобные черные глаза.

– И это все? Все, чего ты хочешь? Такова страшная тайна, покоящаяся на дне твоей души?

Гидеон снова надвинула очки, скрывая чувства за дымкой, и сказала:

– А мне больше ничего не надо. – И добавила, чтобы сохранить лицо: – Ты задница.

Когда они вернулись, Дульсинея так и сидела на лестнице и тихо разговаривала со своим огромным рыцарем, который присел на корточки и слушал ее так тихо, как микрофон слушал бы оратора. Увидев, что Девятые вернулись в комнату, она попыталась встать – Протесилай поднялся и молча предложил ей руку. Харроу сказала:

– Мы совершим попытку.

– Можешь потренироваться, если хочешь. Тебе будет непросто.

– Интересно, откуда такое предположение? – спросила Харрохак.

– Не надо было? – улыбнулась Дульсинея. – Что ж, я могу присмотреть за Гидеон из Девятого дома, пока ты будешь там.

Гидеон не представляла, зачем нужно за ней присматривать. Она стояла перед лестницей, чувствуя себя бессмысленным придатком и хватаясь за рукоять рапиры, будто каким-то чудом могла бы ее использовать. Глупо быть первым рыцарем, если функция первого рыцаря – быть большой батарейкой. Некромантка была примерно так же ошеломлена. Она стояла рядом и махала руками, будто не могла понять, куда их деть. Потом коснулась рукой в перчатке шеи Гидеон, пощупала пульс и нетерпеливо задышала.

Сначала Гидеон ничего не почувствовала, кроме прикосновения к шее. Конечно, это было гадко, но это всего лишь Харроу касалась ее шеи. Потом она почувствовала, как зашумела кровь в артерии. Сглотнула – и комок прокатился по горлу под рукой Харроу. Может быть, была какая-то боль, тряска в черепе, слабенький рывок – но ничего сравнимого с давлением и дрожью, которые она запомнила с прошлого испытания. Адептка сделала шаг назад и задумалась, сгибая и разгибая пальцы. Потом развернулась и бросилась к барьеру. Вот теперь пришла боль. Она началась в челюсти. Вспышки разрывали ее от клыков до моляров, электричество терзало скальп. Она была Харроу, идущей в пустоту, она была Гидеон, трясущейся за линией. Она резко села на лестницу и не заметила Дульсинею, которая потянулась к ней, а потом отпрянула. Как будто Харроу привязала веревку ко всем ее болевым рецепторам разом и повисла на этой веревке, спускаясь с очень высокого обрыва. Гидеон еле различала некромантку, которая делала один ужасно медленный шаг за другим по пустому металлическому залу. Вокруг нее клубился странный туман. Гидеон не сразу поняла, что заклинание пожирает черные одежды Харроу, перемалывая их в пыль.

Голову пробило молнией. Инстинкт велел оттолкнуть ее, оторваться от Харроу, от ощущения нарастающего давления, от пустоты, как будто высасывали кровь. Перед глазами танцевали яркие огни. Она упала на бок и неожиданно увидела Дульсинею, положила голову на ее тощее бедро, очки свалились и упали на нижнюю ступеньку. Харроу шла вперед, будто против сильного ветра, в вихре черных крошек – и тут у Гидеон изо рта и носа потекла фонтаном кровь, перед глазами стало серо, воздух застрял в горле.

– Нет, – сказала Дульсинея, – нет-нет-нет. Оставайся в сознании.