Гидеон. В плену у времени

– Сначала я принял Питера за рассудительного, спокойного парня, но теперь вижу, сколько в нем страсти. В его манерах есть чтото такое… Думаю, он по натуре – защитник. Мальчик Питер, должно быть, был в вас влюблен.

* * *

Все видели, что мистер Скокк потрясен. Он был в отчаянии, убеждал Питера вернуться с ним и в то же время волновался: а вдруг видение Кэйт правильно и его сынмальчик уже ждет их в двадцать первом веке? Все это было загадкой, которую никто не мог разгадать. Впрочем, Питер не поддавался уговорам, потому что его отец искал двенадцатилетнего мальчика, а не мужчину, достигшего среднего возраста.

– Вам по другому поводу надо печалиться, мистер Скокк, – не слишком тактично заметила Ханна за завтраком. – При всей учености маркиза де Монферона машина может даже его привести в недоумение, прошу прощения, сэр.

Теперь, когда тайна была раскрыта и гнев Кэйт остыл, она при общении с Питером испытывала некоторую застенчивость. Она тайком поглядывала на него и пыталась увидеть мальчика в мужчине и мужчину в мальчике, зачарованном и переменившемся с течением времени. Кэйт хотелось бы, чтобы ее юный друг увидел, кем он станет, и думала, что ему бы это понравилось.

По дороге в Кале, где они должны были сесть на дуврский пакетбот, Кэйт ухитрилась занять место рядом с Питером.

– Если нам удастсяисправить антигравитационную машину, – сказала она ему, – и двенадцатилетнему мальчику удастсявернуться домой, что я должна рассказать ему о вас? И есть ли чтонибудь такое, что выхотели бы рассказать ему?

Питер расхохотался.

– Честное слово, Кэйт, ну и вопросик! С чего же мне начать…

– У вас есть время. До Кале еще плыть и плыть.

Через дветри мили Питер повернулся к Кэйт и сказал:

– Не знаю, как ты опишешь ему меня – это уж твое дело. Но могу сказать себе, двенадцатилетнему, три вещи. Вопервых, не бывает совершенной жизни, но он гораздо счастливее, чем ему кажется. Многие годы я засыпал, представляя подробные картины жизни, которую потерял. Было очень больно сознавать, что только тогда, когда я уже не жил той жизнью, я понял, как был счастлив. Второе – его папа на самом деле любит его, и он никогда не должен в этом сомневаться. И чем взрослее он будет становиться, тем яснее будет это понимать.

– И третье?

– Что он не должен дать тебе уйти.

– Как это странно звучит…

– Да, однако все же именно эти слова образовались у меня в сознании.

Несмотря на плохую дорогу и проливной дождь, ливший весь путь от Дувра до ШутерсХилл, через два дня путешественники прибыли в ЛинкольнИннФилдс. Джон нашел, что за время путешествия все они побледнели и похудели. Когда Ханна уселась в своем любимом кресле в кухне, лицо ее расплылось в улыбке, она взяла Кэйт за руку.

– Возможно, неправильно, что я этого желаю, – сказала она, – но надеюсь, что маркиз де Монферон не слишком скоро справится с починкой этой машины…

* * *

Маркиз, к огорчению жены и к радости Кэйт и мистера Скокка, не стал откладывать поездку вместе с сэром Джозефом во дворец Кью. Он осмотрел машину и объявил, что она для него – тайна. Он не решился разобрать ее, боясь, что не сможет снова собрать. Однако у него есть намерение нарисовать ее.

– НАРИСОВАТЬ! – воскликнул мистер Скокк, прочитав записку, которую Монферон отправил с посыльным королевы. – Какой в этом смысл?

– Возможно, таким образом он хочет внимательно присмотреться ко всем ее деталям, – предположила Кэйт. – Как на уроке биологии разрезают лягушку, а потом рисуют то, что увидели. Это помогает… коечто понять.

Мистера Скокка, похоже, это не убедило, и настроение у него стало мрачным. Кэйт тоже задумалась, правильным ли было ее предвидение. Вполне возможно, что они никогда не вернутся домой.

На следующий день к ним явился неожиданный визитер. В Лондон из БэслоуХолла приехала Лиззи, младшая дочь Бингов, она сопровождала своего мужа, у которого были в городе дела. Она привезла драгоценный подарок Питеру от Гидеона Сеймура. Гидеон сделал копию своей книги, которую, к собственному удовлетворению, наконец закончил. На обложке книги значилось: «Жизнь и времена Гидеона Сеймура, карманника и джентльмена, 1792 год». Гидеон прислал и письмо. Он давно не видел Питера и настойчиво просил его приехать домой в ХоторнКоттедж, как только тот сможет. Они должны отправиться на рыбную ловлю форели и уговорить преподобного Ледбьюри присоединиться к ним.

– Милый Гидеон, – сказала Кэйт Питеру после ухода Лиззи. – Я понимаю, почему ты хочешь все от него утаить. И всетаки я хотела бы с ним повидаться.

Спустя десять дней, во время завтрака, из дворца Кью прибыл еще один посыльный. Маркиз де Монферон просил всю компанию приехать как можно быстрее. Он ждет их в Красном доме.