Гидра-2. Криминальные истории 60-х

Иван Андреевич начал что-то искать у себя в карманах.

— У вас не найдется закурить? Где-то оставил свои.

Слесарь достал пачку «Прибоя».

— Пожалуйста.

Иван Александрович взял папиросу. Взял себе и слесарь и, смяв мундштук знакомым образом, закурил и дал прикурить Ивану Андреевичу.

— Ну, спасибо. Все ясно — сказал Иван Андреевич. — Остальное мы узнаем у домоуправа. А вентиляция как здесь производится? — спросил он.

— Естественная, — ответил слесарь.

— Не душно?

— Бывай душно.

Простившись и еще раз поблагодарив, они вышли.

— Идем к домоуправу.

Найдя его, Иван Андреевич предъявил ему удостоверение и сказал, что они осматривали подвал и сказали столяру и слесарю, что они из райжилуправления.

— Для них мы и должны остаться работниками из райжилуправления.

— Все понятно, — ответил домуправ, и они разошлись.

По дороге Андрей сказал, что он ничего не понимает, что здесь что-то не то. Иван Андреевич ответил, что сам тоже пока ясно не может домыслить конец всего этого дела, и сказал, что обсудим все это в кабинете на месте. И они замолчали, думая об одном.

В кабинете Иван Андреевич вытащил из сейфа окурок с места происшествия и рядом с ним положил окурок, найденный за батареей в подъезде.

— Что ты скажешь, Андрей?

— Скажу, что они если не идентичны, то очень похожи по форме перегиба мундштука папиросы.

— Еще?

— И как вывод: их курил один человек.

— Еще?

— Больше я сказать ничего не могу.

— Кто этот человек?

Андрей смотрел на Ивана Андреевича и думал.

— Этот человек — тот самый слесарь, которого мы видели в подвале дома № 12 по ул. Кончаловского 20 минут назад.

— Слесарь?

— Да.

— Я ничего не понимаю.

— Вы видели папиросу у него на верстаке?

— Да.

— Форма?

— Я не успел ее рассмотреть, так как он ее быстро смял.

— Вы видели, как он сминал мундштук папиросы, когда закуривал?

— Не обратил внимания. Это слишком неожиданно.

— В нашей работе много и постоянно неожиданное, поэтому нужно быть готовым ко всему и не теряться. Нужно быть очень внимательным. У меня были сомнения, когда я увидел папиросу на верстаке. Ведь мог курить и не он. А когда он сам смял папиросу и я взял ее у него из рук, чтобы прикурить, я убедился, что все окурки — его. Но об этом никому ни слова. Это сейчас величайшая тайна. Стоит ему узнать, и вся наша окурочная с тратегия не будет стоить выеденного яйца.

— Да, да. Он?

— Не знаю, дорогой Андрюша, не знаю. Может быть, он просто бросал окурки, так как работает там. Ходит, курит, бросает, и все, и никакой связи его курение и он сам с убийством не имеют. Может быть такое? Вполне. Смущает только одно, что окурок находился рядом с трупом и в комнате, в которой никто практически не бывает, а если и бывает, то очень редко, и окурок свежий. Зачем там мог быть этот слесарь? На всякий случай отметь в плане допросов этот вопрос. Выясним у слесаря, когда будем его вызывать. — Иван Андреевич ходил по кабинету. — А все-таки нужно проверить этого слесаря на судимость, что он за человек.

— Хорошо, Иван Андреевич.

— А как там у нас дело с фотографиями? Сделали? Выздоровел фотограф?

— Да.

— Ну и как?

— Смотрели. Там какой-то предмет на фото непонятный.

— Ну-ка, взглянем. — Иван Андреевич начал рассматривать фотографии места происшествия и трупа девушки. — Где предмет?

— Вот на этой фотографии.

— Ну и что?

— Но его нет на плане места происшествия и о нем ничего не говорится в протоколе осмотра.

— Это нечто интересное. — Иван Андреевич внимательно вглядывался в фото.

— Мы думаем, что это дефект фотографии. Просто затемнение какое-то вблизи стены.

— Может быть, может быть. Дайте негатив, пусть посмотрят в лаборатории.

— Хорошо, — ответил Андрей.

Они еще долго сидели и обсуждали. Поздно вечером Иван Андреевич, идя домой, чувствовал какое-то напряжение и подъем, словно перед схваткой, ему почему-то казалось, что он идет рядом с дорогой преступника, он близко, нужно только протянуть руку и схватить, взять его. Он даже оглянулся, потом остановился, словно о чем-то вспомнив, сам внимательно оглядывал улицу. Ничего подозрительного — идут люди, бегут машины.

«Нервы, нервы, — подумал он, и пошел дальше. — Все в порядке, просто я слишком захвачен этим делом и слишком устал. Жена права: дела, дела, убийства, изнасилования, разбои, грабежи — и нет других мыслей в голове. Как-то надо отвлечься. Сегодня уже никуда не пойдешь — поздно. А завтра нужно что-нибудь придумать, перестроиться. В воскресенье сын приведет невесту. Если ничего не случится, махнем с ними за город, погуляем в лесу. И жена немного отдохнет от кухни. Решено — в воскресенье за город…»

Придя домой, он сразу заговорил об этом:

— А что, мать, если мы в воскресенье всей семьей, включая и Женечкину невесту, махнем за город, а? Наберем с собой продуктов и проведем весь день в лесу? — Он ходил по квартире, потирал руки, крякал, а сам говорил: — А, мать? И ты отдохнешь, надоела кухня, наверное?

— Если будет хорошая погода. Ты не слышал прогноза?

— Какая ты у меня проза. Сразу погода, прогноз, убиваешь у человека настроение, мечту об отдыхе.