Гидра из Лерны

– Конечно, – ответил ему Полидевк. – Пойми правильно, мы вряд ли намного старше тебя, во время событий в Иолке нам с Кастором был год, может, больше. Но всем все было известно и про тебя, Ясон, и про тебя, царь Пелий. Таково искусство правления, как ни крути. Никто не думал, что ты еще жив, если ты об этом.

Ясон закусил губу и посмотрел себе под ноги, будто он снова в оливковой роще, и старый кентавр отчитывает его за невыученный урок. Щеки и уши горели. От обиды – не на спартанцев, не на дядю-тирана, не на безмолвствующий народ, который не бросился защищать его и обвивать его голову лавровыми лозами. На этот странный мир, который далек и от тех идеальных окружностей, что заставлял его чертить Хирон, и от той строгой ясности устройства Олимпа и сфер далеких небес. Этот мир был похож на тот, которому его обучали все эти долгие девятнадцать лет. В нем были те же деревья и те же люди, восходы, закаты, птицы и рыбы, но все какое-то другое, слегка искаженное, и он не знал этого мира, не понимал его точно так же, как сложный урок. И не был уверен, что хочет понять.

– Я прерву вас, юноши.

Голос царя был ледяным и спокойным, но во взгляде был неприкрытый яд и жгучая ярость.

– Мне очень лестно, что вы все еще соблюдаете приличия и называете царем Иолка меня. Буду рад, если это продлится и дальше. Что до тебя… Ясон. Я не знаю, что навыдумывал ты или твой пропащий отец, или тот предатель, что вырастил тебя, несмотря ни на что – но ты глуп, как осел со скотного двора, если считаешь, что Иолк я оставлю тебе. Ты глупее еще в сотню раз, если считаешь, что я буду думать о тебе, когда у ворот города вылезло какое-то древнее чудище, жаль, что всех их не перебили давно. И ты уж воистину глупейший из смертных, если поверишь спартанцам.

– Не надо впутывать в это Спарту, – лениво сказал Полидевк. – Лакония далеко. До гидры нам еще есть дело. До семейных разборок – немного.

Царь развел руками, повернулся к племяннику.

– Ну что, мальчик. Как ты видишь, союзников у тебя не слишком-то много. Но я не тиран, как говорят безродные разбойники и отребье на улицах. Я не отдам тебя ни львам, ни медведям. Не в светлый праздник богов-олимпийцев. И не сегодня. Я предложу тебе дело. Все просто, мой юный герой. Чудовище убиваешь ты. Взамен я подумаю – повторяю, только подумаю, чтобы ты после моей смерти наследовал мне. У меня нет ни сына, ни даже жены. А что будет с городом, когда я усну смертным сном – мне, право, плевать.

Близнецы смотрели на царя Пелия с легкой насмешкой.

– Вы, юноши, вечно думаете, что бессмертны. Вы не поверите, в этом ваша большая ошибка. Это не так.

Царь ушел.

Опостылевшие оливковые рощи были сейчас Ясону милее, чем яркие отблески факелов на белоснежных колоннах.

***

Оказалось, законом Иолка не запрещено сидеть на ступенях дворца, если они с того входа, где ходят рабы и прислуга. Мрамор был холодный, пыльный и гладкий. В мешке еще осталось немного еды, Ясон и правда хотел есть, но отчего-то не мог заставить себя развязать бечевку и наконец-то поужинать. Солнце зашло, закатилось за край моря, как и каждую ночь, осталась лишь светлая полоса по ту сторону горизонта. Юноша поднял голову к небу. Оно еще серо-синее, и первые звезды на нем смотрятся, как россыпь жемчужин в заколдованном море. Близнецы-спартанцы сказали, что с небес пропало созвездие гидры, а также Рас Альгети, Ярчайшая. Ясон плохо помнил уроки Хирона. Он знает, как по звездам узнать, где находится север, другого ведь не нужно герою. А теперь он сидит на грязной лестнице для прислуги – не книжник, не царь и не воин, боится двинуться с места. Потягаться с гидрой из Лерны? С той, что с бессмертной головой, с той, что вернулась через сотни лет и до сих пор не может исчезнуть – так как он может шевельнуться, если помнит взгляд слепых глаз, смрад, застывший на горле, яд и ужас в оцепеневшем, скованном теле.

– Мы так и думали, что найдем тебя здесь.

Ясон поднял голову. Спартанцы стояли над ним, снова оба, снова со спокойным и дружелюбным лицом, но без единого участия в насмешливом взгляде. Он не знал, что сделать – склониться с почтением, или же не стоит, он и сам наследный царевич.

Но наследные царевичи не сидят в пыли у дворца, словно слепые и нищие.

Он промолчал.

– Дядюшка твой – изрядный мерзавец, – Кастор сел рядом с ним, не боясь запачкать роскошный хитон. Полидевк прислонился к колонне. – Ты уверен, что все еще хочешь становиться царевичем? Работенка не из приятных, смею заверить. Царевичем еще ничего – почет, уважение, веселье, богатство и пляски, а вот царем – не советую. Да продлят олимпийцы годы жизни нашего отца на этой земле, чтобы отсрочить для нас эту кару.

Полидевк коротко засмеялся, но затем закусил губу. Ясону снова стало обидно и стыдно.

– Вы смеетесь надо мной, – ответил он с раздражением. – И не похоже, что вы собираетесь быть мне друзьями.