Гилгул

– Твой Царь будет смеяться, узнав о том, что случилось с тобой. И не только он. Когда вы пойдете в Иевус-Селим, все, кто попадутся на вашем пути, тоже будут смеяться, и по всей земле, от Арамеи до Гесема, станет известно, что Царь Аммонитянский Аннон обошелся с посланцами Царя Иегудейского подобающим образом. Ко мне! Ему не пришлось кричать. Дворец Нааса был спланирован таким образом, чтобы из любой комнаты Царь мог позвать стражу, лишь немного повысив голос. Через секунду из Темничного двора и олеи‹Олея – наружная пристройка к зданию, предназначенная для дворцового караула и слуг.› выбежали солдаты. Под бряцанье мечей они оцепили открытый двор, а четверо копьеносцев встали за спинами чужеземцев. Сотник дворцовой стражи застыл за спиной Исава, ловя каждое его движение. Советнику стоило лишь шевельнуть пальцем, и солдаты растерзали бы левитов. Те побледнели.

– Взять их, – скомандовал Исав. – Срезать обоим бороды до половины, а одежды до чресел. После же выбросьте их из города, как псов. И не забудьте снять наперстники и запястья. – И, глядя в глаза белому, словно соль, посланнику, добавил: – Когда ваши бороды отрастут и вы сможете вернуться в Иевус-Селим, вам уже некуда будет возвращаться. Царь Аннон решил вернуть себе земли, отнятые у его отцов сынами Израиля‹Сыны Израиля – подразумевается двенадцать колен Иакова, получившего имя Израиль (Боровшийся с Богом) после ночного поединка с Ангелом.›. Сотник подал знак охране, и вокруг левитов моментально сомкнулось кольцо мечников. Солдаты обнажили оружие. Все происходило в полной тишине, лишь слышалось потрескивание факелов да тяжелое дыхание посланников. Под ровный топот сандалий по кедровому настилу и негромкий звон ноженных колец группа прошла в Темничную башню. Исав кивнул удовлетворенно. Он не сомневался в правильности предсказаний посланников. Теперь предстояло позаботиться о том, чтобы дело приняло нужный оборот. Исав зашагал к дворцовым воротам и уже через несколько минут растворился в темном лабиринте городских улиц. Он не боялся, что об отлучке станет известно Царю. Всегда можно сослаться на то, что ходил в Храм. Аннон, как и его покойный отец, Царь Наас, полагался на Господа и считался с верой своих подданных. Поплутав по улочкам Раббата, старательно избегая встреч с редкими прохожими, Исав остановился у нищей лачуги, стены которой давно покрылись трещинами толщиной в половину человеческой руки. Дверь была снята с крючьев, – а скорее, ее и вовсе не было, – а проем загораживала лишь легкая занавеска. Исав не стал входить. Он лишь чуть отодвинул полог и позвал:

– Доик. Через несколько секунд из дома выскочил человечек – низенький мужчина, хрупким сложением больше напоминавший подростка. Глаза его были припухшими ото сна, давно не мытые волосы всклочены. От грязных одежд пахло потом и тленом.

– Мой господин, – раболепно прошелестел мужчина, улыбаясь натянуто и оглядываясь через плечо.

– Слушай меня, Доик, – строго и быстро сказал Исав. – Сейчас ты пойдешь ко мне в дом и скажешь слугам, чтобы дали тебе самого быстрого верблюда. Потом ты поедешь в Иевус-Селим, к Царю Иегудейскому.

– К Царю Дэефету? От волнения мужчина сглотнул. Сухой кадык его испуганно дернулся.

– Ты скажешь ему, что Аннон, Царь Аммонитянский, желая унизить и оскорбить Царя Иегудейского, а с ним и весь народ иегудейский, приказал обрезать Дэефетовым левитам бороды до половины и одежды до чресел. Этим днем Царь Аммонитянский Аннон собирается отправить письмоносцев с грамотами к Царям Рехова, Сувы, Мааха и другим дружественным ему арамеям, желая собрать наемников и напасть на сынов Израилевых. Скажешь: посланники Дэефетовы не могут теперь идти в Иевус-Селим и будут ожидать воли Царя своего в Иерихоне. Они подтвердят сказанное мной. Добавь еще, что среди окружения Аннона есть человек, всегда принимающий сторону правого. Он-то и послал тебя в Иевус-Селим. Ты понял меня?

– Да, мой господин, – закивал подобострастно Доик. – Я хорошо понял тебя.

– Но прежде ты заедешь в Иерихон, найдешь первосвященника Елиама и скажешь ему о двух левитах иегудейских, которых надо оставить до времени.

– Да, мой господин, – поспешно согласился Доик.

– И вот еще что, – Исав нахмурился. – Важно, чтобы о твоей поездке не знал ни один человек. Никто, кроме тебя и меня. И сам ты, вернувшись, забудешь о том, куда и зачем ездил.

– Да, мой господин. – Доик многозначительно замялся. Советник понял, снял с пояса небольшой кошель, туго набитый серебряными сиклями‹Сикль – денежная единица у иудеев. Существовал простой (серебряный, реже золотой) сикль и сикль священный. Священный сикль, в свою очередь, делился на бека (половина священного сикля или один простой) и геры (десятая часть священного сикля или двадцатая часть обыкновенного).›, и бросил его собеседнику. Верность, равно как и молчание, дорого стоит. Тот ловко поймал кошель, сжал в грязной ладони, пытаясь на вес определить сумму своего богатства и одновременно с крысиным восторгом глядя на благодетеля. Тот приказал:

– Поезжай немедленно.