Гилгул

– Я ждал тебя, Нафан, – сказал он негромко. Тот сдернул покрывало, открывая иссеченное морщинами лицо и густую гриву совершенно седых волос. Губы у гостя были серые, почти бесцветные, отчего казалось, что их нет вовсе. Есть только острый разрез рта. Подслеповатые светлые глаза странника слезились, подбородок, заросший жиденькой седой бородой, мелко подрагивал.

– Я тоже ждал этой встречи, раввуни‹Раввуни (разг.) – почетный титул, даваемый иудеями учителям и законникам. Буквально: господин, учитель.›, – ответил старик. Аннон обнял гостя, повел его к трону.

– Ты устал с дороги, Нафан?

– Гораздо меньше, чем от жизни, раввуни, – сказал старик. – Я жду смерти, как милости Господней. Аннон покачал головой:

– Я очень хотел бы помочь тебе, Нафан…

– Ты ничем не можешь помочь мне, раввуни, – спокойно произнес Нафан. – Мои дни долги, а страдания безмерны. Но они – ничто, по сравнению с твоими. Мне следовало бы печалиться за тебя, а не наоборот.

– Отдохни, – Аннон указал на богато убранный трон.

– Но это твой трон, раввуни, – возразил старик. – Закон гласит: никто не может садиться на царский трон.

– Трон – та же подпорка для чресел. Только чуть более высокая, чем другие, – ответил тот, усаживая гостя. – Но разве имеет хоть какое-нибудь значение, кто из нас выше сидит, Нафан?

– Мой господин никогда не говорил подобного, – пробормотал старик. – Должно быть, вы с ним думаете по-разному, раввуни.

– Мы с ним всегда думаем по-разному, Нафан, – ответил Аннон.

– Зато цель у вас одинакова, – заметил тот и, вздохнув, добавил: – Мой господин советовался со мной. Царь Дэефет собирается послать к тебе левитов с утешениями об отце твоем. Он считает, это хороший повод. Ведь когда-то твой род спас его семью, а значит, ты ничего не заподозришь. Левиты высмотрят твою стражу и твое войско, а как только вернутся в Иевус-Селим, Дэефет призовет корпуса Иоава и нападет на аммонитян. Я хотел предостеречь тебя, раввуни. Не верь посланникам Дэефетовым. Остерегайся их.

– Спасибо, Нафан, – улыбнулся Аннон. – Но ты опоздал. Посланники Царя Иегудейского уже в Раббате.

– Здесь? – На лице старика отразился ужас. Смуглое, выжженное солнцем лицо его стало белее соли.

– Не волнуйся. Левиты не увидят тебя. Я приказал увести их из дворца. Нафан вздохнул с облегчением.

– Твой посланник сказал, что ты хотел меня видеть, раввуни? – с дрожью в голосе спросил он. – Ужели тебе понадобился пророк? – Полоска рта искривилась подобием улыбки.

– Сегодня я буду пророчить тебе, Нафан, – ответил Аннон. – Мы увидимся еще раз. И следующая встреча станет последней. Через два года я погибну. Но за это время ты должен кое-что сделать для меня…

– Мне грустно слышать твое пророчество. Значит ли это, что я останусь один? Старик не лицемерил. Он действительно выглядел расстроенным.

– Возможно, мы увидимся еще, Нафан. Немного позже. Хотя ты, скорее всего, не узнаешь меня.

– Печально. Но говори дальше, раввуни, я внимательно слушаю, – произнес старик.

– Если я попрошу тебя совершить ради Господа нечто ужасное… Например, убийство невиновного. Пойдешь ли ты на это? Старик повернул голову и уставился слезящимися глазами на Аннона. Тот сидел рядом с троном и тоже смотрел на гостя.

– Разве это ужасный поступок в царствии убийцы, где не убивают только младенцы и дряхлые старики, не могущие держать в руке нож? Разве для тебя я не отговорил Царя Дэефета строить Ковчег его Богу? Это ли не грех? Почему же, ответь мне, раввуни, щеки твои покрылись румянцем стыда? Почему на глазах твоих выступили слезы, как будто ты не молодой муж, а дряхлый старец?

– Прости меня, Нафан. – Аннон сжал в своих пальцах ладонь старика и прикоснулся к шершавой коже горячим лбом. – Я сам боюсь того, что нам предстоит.

– Я слушаю тебя, раввуни.

– Ты знаешь, у Царя Дэефета уже есть дочь и пять сыновей. Их яда можно не бояться, он уйдет в землю. Ни одному из них не удастся взойти на трон и править, сея страх, ненависть и смерть. Но при одном условии. Через год Царь Дэефет родит шестого сына. Этот ребенок будет зачат во грехе и, если он останется жить, его путь земной окажется настолько кровав и ужасен, что небеса содрогнутся и вопиют к Господу, Творцу нашему, о справедливости. Шестой сын Дэефетов будет Черным Ангелом и предвестником прихода Великого Зла. Так сказал мне Ангел Господень. – Аннон ожидал какой-нибудь реакции со стороны старика, но тот молчал. – Он должен умереть. И тогда не случится самое страшное.

– Разве может быть страшнее, чем уже есть, раввуни?

– Может, поверь мне, Нафан. Может быть гораздо, гораздо страшнее. Если шестой сын Дэефета останется жить, мир перестанет существовать.

– Мне страшно от твоего знания, раввуни, – пробормотал старик.

– Скоро Царь Дэефет пойдет войной на царство Аммонитянское, – заговорил вновь Аннон. – Война эта будет длиться два года. Потом она закончится, а вместе с ней закончится и моя жизнь. Он вдруг помрачнел, вспомнив последнюю часть пророчества Ангела: «Ты сам приведешь иегудеев в Раббат».

– Что с тобой, раввуни? – спросил встревоженно пророк.