Гиллиус: светлая сторона. Книга 1

Мы шустро проследовали в кухню, потому что Ларэтта приглашала нас уже дважды. Я было хотел повернуть в это святое место, полное еды и воды, как Дэкк меня тормознул:

– Скажи мне, человек, ты уже ел на Гиллиусе?

Я озадачено помотал головой.

– Ну, вот и повеселимся, – сказал он и пошагал в кухню.

Я ничего не ел на Гиллиусе, потому что не хотел. Это действительно было так. По каким-то причинам мне совершенно не требовалась пища. Я и так был полон сил. Позже вы поймете, почему это было так странно.

Я присел к столу, и на секунду мне показалось, что сажусь за стол тети Агаты. Я поиграл с гипюровыми висюльками от белоснежной скатерти Ларэтты и стал наблюдать, с какой ловкостью она накрывала на стол.

Последовали четыре тарелки в обрамлении красивых золотых узоров, четыре прозрачных стакана, рядом с тарелками появились ножи и вилки. По центру стола салфетки в салфетнице – похоже, из одного сервиза с тарелками. Ларэтта стала копошиться в кладовке, которая тонула в углублении в конце кухни. Потом оттуда послышался крик.

– Игееель! – крикнула она. – Иди сюда, мой хороший. Нужна твоя помощь.

Когда Игель пришел, Ларэтта протянула ему закрытую банку, тот с легкостью повернул крышку по часовой стрелке, а потом вернул Ларэтте.

– Вы когда-нибудь пользуетесь магией? – спросил я.

– Бывает.

Ларэтта и Игель в корне отличались от всех, кого я встретил на Гиллиусе. Наверное, они были единственные гиллы, которые не обсуждали кровавое нападение Кирко. И возникал вопрос: а знают ли они вообще, что у всех происходит?

После того как Ларэтта подала какую-то разноцветную кашу, наваленную в пиалы, она принялась ставить на стол блюда, от которых, мягко сказать, у меня скрутило кишки.

Я повернулся к Дэкку, чтобы удостовериться, не шутка ли это. Дэкк динамично поиграл бровями.

– Так, руки помыли? – спросила Ларэтта.

– Да, – в один голос ответили мы.

– Игель, достань еще, мой хороший, ябельник, – попросила Ларэтта.

Игель поплелся в кладовку и, кряхтя, стал что-то доставать сверху. Потом вышел и поставил трехлитровую банку на стол. Я всмотрелся и через секунду отвернулся от отвращения.

– Что это? – пытаясь не выдать тошноту, спросил я.

– Ябельник, – удивленно ответил Игель и вкрутил в крышку банки маленький краник, для того чтобы было удобно наливать из нее черную воду с какими-то красными, плавающими по кругу в ней ошметками.

Теперь, чтобы налить жидкость, требовалось просто повернуть вентиль и подставить стакан.

– Давайте, давайте налетайте, – сказала Ларэтта и принялась накладывать себе в тарелку еду.

Дэкк вскинул вверх руки.

– Мне нельзя! – быстро отделался он. – Я же Флэи, мне только Лольфора. – И он, отцепив свою флягу с пояса, поставил ее возле пустой тарелки, открутил крышку и слегка пригубил.

– Очень хорошо, – заметила Ларэтта. – Нам больше достанется. – И в ее рту пропал непонятный синий кусок чего-то.

Итак, что было подано к столу: по центру, судя по всему, было главное блюдо – на тарелке лежал мох. Такой пушистый и приятно зеленый. На блюде он лежал пластами, будто его оторвали вместе с землей. Справа от него – тарелка с опилками, приправленными восхитительными маленькими черными камешками. Рядом жижа цвета «детской дрисни» (она мне особенно понравилась). Еще там была тарелка с землей, такой черно-коричневый шмат нашей халвы с торчащими из нее палками.

Ларэтта и Игель уминали за обе щеки, а я просто молча смотрел.

Игель открутил вентиль и, подставив стакан к банке с черной жидкостью, стал жадно на него смотреть, будто не мог дождаться, пока он наполнится. Потом он налил Ларэтте и потянулся к моему стакану, чтобы налить и мне, но я быстро положил на него свою руку. Игель пожал плечами. Они подняли стаканы, а потом чокнулись:

– Святой Дриф!

– Святой Дриф, – повторил Игель, опрокинул в себя стакан и закусил куском мха. – Ябельник! – Он зажмурился. – Ух, удался!

Затем он потянулся к той жиже очень подозрительного цвета и стал ложкой оттуда черпать, а потом поливать этим на тарелке свою землю. Иногда он брал нож и, немного приподнимаясь со стула, тянулся к блюду со мхом, отрезал от него кусочек и клал себе на тарелку. Ларэтте больше были по нраву опилки. Она ела их ложкой и аккуратно вытирала салфеткой уголки губ, потому что опилки все время намеревались из ее рта выпрыгнуть.

Я долго смотрел, но потом не выдержал.

– Вы, конечно, меня извините, – говорю я, – но что это все вообще такое?

После этого Дэкк так долго и громко ржал, что я чувствовал себя настоящим посмешищем. Думаю, он специально привел меня к Ларэтте, чтобы я попробовал все, что она могла поставить на стол.