Гильотина для госпитальера (сборник)

Что-то совершенно безумное, неудержимо злобное было в нём. У меня возникло ощущение, что и не человек это вовсе, а кукла, зомби, ведомый чьей-то волей.

— Ничего, сука, всё равно тебе каюк!

— Вот сволочь, — Семеныч врезал поочерёдно правой и левой ладонью по ушам негодяя, и тот полетел на пол автобуса. Семеныч примерялся приголубить его десантным башмаком.

— Оставь, — приказал я.

— Надо было этого подонка валить.

Я поёжился. А ведь действительно: не загляни я в медицинский центр, обязательно успел бы к основной части программы — к задержанию. По привычке полез бы вперёд. Тут его пуля и нашла бы меня…

День выдался безумный. Я такого не припомню за все годы работы. Произошло ещё два убийства: наркоманы в притоне до смерти забили своего товарища, посчитав его за стукача; муж спьяну выбросил жену из окна и к приезду наряда повесился. На электролитном заводе рванул котёл — несколько человек в тяжёлом состоянии. На шоссе молоковоз врезался в автобус — четыре трупа. Взорван кооперативный ларёк — слава Богу, обошлось без жертв. О мелких вспышках насилия и говорить не приходится — с утра бесконечный мордобой, пьяные разборы. Все сорвались с катушек. Кровь лилась рекой. Город летел прямиком в преисподнюю.

Меня несколько раз вызывал начальник управления. Его донимали звонками насчёт «Вампира». Завтра прилетает оперативник из ГУРа и следователь по особо важным делам Никаноров — утром их надо встретить в аэропорту. Завтра… Будет ли оно для меня? Срок, отведённый мне, истекал. Один раз сегодня я обманул смерть. Получится ли так в другой раз? Время уходит. Время!

Стемнело. Ветер наконец разогнал тучи. На небо выползла большая, налитая отвратительной желтизной луна.

Коридоры управления давно опустели. Большие часы в углу моего кабинета отбили двенадцать раз. Всё, пора что-то решать. Полная луна уже овладела этим миром.

Подойдя к несгораемому шкафу, я отпер замок. Так, «Макарыч» в сторону. Двадцатизарядный «Стечкин» подойдёт. В кобуру его под мышкой. Всё, поехали…

* * *

Машина застряла намертво. Похоже, где-то прорвало трубу. Колёса утонули в жиже. Чем больше я давил на газ, тем глубже мои «Жигули» врастали в землю… Время! Я выскочил из салона, хлопнул с размаху дверцей. До цели метров двеститриста. Вперёд!

Ветер достиг ураганной силы. Он валил с ног. Чувство близости смертельной опасности росло. Может быть, надо было кого-нибудь взять с собой? Нет, я понимал, что ни один спецназ тут не поможет — идёт какой-то иной счёт. Я должен сделать что-то. Эх, кабы знать — что. Разберёмся!

Ботинок утонул в луже. Я запыхался. Споткнулся пару раз, карабкаясь по склону. Колючие кусты цеплялись за куртку и брюки. Быстрее!

Я вывалился из кустов, до крови расцарапав колючками руку. Поздно!

«Бульник» был от меня метрах в двадцати.

— Стой! — заорал я.

Как медленно я двигаюсь. И как мне не хватает времени. На бегу я выхватываю «Стечкина». Снять с предохранителя, передёрнуть затвор… Драгоценные секунды уходят. Хорошо, что он медлит. Он стоит перед «булъником», спиной ко мне. Я вижу его ясно. Он освещён луной. Кажется, сама его фигура соткана из её лучей и излучает жёлтый свет. Сквозь вой ветра доносятся каркающие обрывки слов незнакомого языка. В его руке нож. Рука вздымается вверх…

— Остановись! — кричу я.

…и начинает стремительное движение вниз. Я стреляю навскидку. И попадаю. Удар пули в плечо отбрасывает его. Но нож всё равно достигает цели… Почти достигает.

Удар ножа был направлен в горло распростёртого на «бульнике» ребёнка. Однако лезвие лишь пропороло руку. От грохота выстрела и от боли мальчишка очнулся, вскрикнул:

— Мам-ма!

Он скатился на землю. Человек с ножом попытался схватить его, но мальчишка выскользнул и бросился во тьму. Я выстрелил ещё пару раз — промахнулся. Только после этого он повернулся ко мне. У меня перехватило дыхание. Я не мог больше нажать на спусковой крючок.

— Ты опоздал! Кровь пролилась и печать сломана. Вход открыт!

Он сделал круговое движение рукой, и смерч, преследовавший меня три дня, налетел с яростью взбесившейся собаки. Он крутил, ломал меня, продирал насквозь. Он высасывал мою жизнь. Пальцы разжались, и «Стечкин» упал на землю.

— Ты мёртв! — крикнул человек.

Я узнал его. Это было непросто — настолько он изменился. Сейчас это был не гриб-боровик с мягкой старомодной речью. Он сбросил все лишние годы, движения его наполнились лёгкостью и быстротой. От него исходила мощь.

— Сбылось! — прогремел его голос.

Он поднял нож и ударил рукояткой по камню. «Бульника» — достопримечательности города — не стало. На его месте колыхалась лоскутная склизкая чернота. Мой враг сделал шаг, и чернота начала поглощать, растворять его в себе. Было в этом что-то донельзя омерзительное.

Он свершил это. И я не мог остановить его. Что делать? Шагнуть следом — в колышущуюся тьму? От одной этой мысли не хотелось жить. Но дело даже не в отвращении. Я не мог ничего сделать. Я был пленником смерча, высасывающего из меня последние частички жизненной энергии. С каждой секундой моя сила перетекала в него.