Гималайские маки (СИ)

— Да нет же! — даже обиделась Мака. — Я не помню ее такой, но на фотографиях в альбоме видела.

— Может, Спирит к внучке уже приготовился? — хохотнул Блэк Стар и поддел кончиком клинка слюнявчик со звездой. — О, вот это зачетная штука!

— Какая нахер внучка? — буркнул Соул. — В этом ужасе… Мне здесь даже находиться-то страшно…

— Да норм, че ты! — Блэк Стар вдруг чуть ли не подпрыгнул от восторга и, забыв про слюнявчик, кинулся к большому пушистому зайцу у стены. — Мака! Это ж твой любимый кролик, помнишь его?

— Помню, — кивнула Мака. — И как ты в девять лет ему глаз вырвал, Блэк Стар, тоже помню.

Звезданутый заливисто рассмеялся:

— Я нечаянно! Ты бы видел тогда эти крокодильи слезы, Соул! А еще она меня побила за это! И затрещин книгами по башке надавала!

— Почему-то я не удивлен, — Соул осторожно перешагнул через железную дорогу под ногами. Повелительница почти на физическом уровне ощущала, как ему здесь неуютно. — Но у этого ушастого оба глаза на месте. И скажите, мне одному здесь паршиво, а еще кажется, будто заячьи глаза живые?

Мака перевела взгляд с Соула на игрушку, к которой теперь склонился Блэк Стар. В следующее мгновение она вскрикнула от неожиданности, потому что друг внезапно отпрыгнул от зайца и полоснул его по шее.

Белая голова с длинными ушами мягко шмякнулась на пол, а потом отскочила к ногам повелительницы.

— Вот дерьмо! — выругался Соул и дернул Маку к себе, подальше от игрушки.

Теперь все с брезгливой оторопью молча наблюдали, как сотни темных гусениц сыпались из отрубленной головы и копошащейся массой лезли из шеи безобидного зайца. Мерзкие и желтоглазые, они оказывались на мягком ворсе ковра, ползли в разные стороны… Медленные поступательные движения вальковатых тел гипнотически однообразно завораживали взгляд и не вызывали ничего, кроме отвращения.

А еще гусеницы жрали…

Жрали ворсинки ковра, жрали искусственный мех зайца… Жрали пол и обои. Жрали все, что попадалось им на пути.

И чем дольше Мака смотрела на жутких прожорливых тварей, тем больше убеждалась во внезапной догадке: гусеницы ели не бумагу, не шерсть и не дерево — эти жуткие существа пожирали саму реальность. За их телами оставались белые полосы непонятной субстанции.

— Снег, — выдохнул Соул очень тихо, и Мака поняла, что он прав.

Твари оставляли за собой снег.

Бывший напарник сделал два решительных шага вперед, превратил руку в лезвие, но обрушил свой сокрушительный удар не на гусениц — Соул Итер с размаха полоснул лезвием по обоям. Мака ожидала услышать лязгающий звук стали о бетон, но вместо этого в оглушительную тишину ворвался гул ветра, а желто-розовый узор на стене с легкостью разошелся брешью, через которую сверкнула яркая снежная белизна и проник леденящий холод. Еще замах. На этот раз косовище прошлось перпендикулярно первой попытке — и бумажные обои разошлись еще больше. За тонкими полосками бумаги не оказалось ни стены, ни вечерней темноты, ни города Смерти — за бумажными обоями начиналась зима. Ослепительно белый заснеженный склон тянулся ровным уклоном на несколько сот метров вперед, затем натыкался на скальные выступы и нырял неровностями куда-то вниз, за ним вздымались хаотичные нагромождения заснеженных скал, теряющихся в яркой белизне. Однообразный гул ветра заглушал даже звук собственного дыхания Маки, а ворвавшийся в детскую холод тут же заполнил каждый уголок небольшой комнаты. Дышать стало сложнее.

— Мака, у тебя тут че, нелегальный проход в Нарнию? — попробовал пошутить Блэк Стар, и из его рта вырвалось облачко пара — настолько резко упала температура.

Вместо Маки ответил Соул. Серьезно и без тени улыбки. Он указал на четырехгранную горную вершину далеко впереди и сказал:

— Канг Ринпоче, или Кайлас*. Не знаю, что за хрень тут творится, но мы опять оказались на Тибете.

Мака в растерянности снова посмотрела на окружающую ее комнату с детскими вещами, на мерзких желтоглазых гусениц, жрущих все подряд, на валяющегося обезглавленного кролика и дальше: на белый горный простор… Перед ее мысленным взором предстал вылизанный до лоска дом, идеальный порядок, мамины любимые цветы на столе, фотографии счастливой семейной жизни, детская…

Повелительница перевела задумчивый взгляд на Соула, вспомнила про Хрону… И почувствовала, как мороз щиплет не только снаружи, как холод и благоговейный страх пробирается теперь и внутрь нее. Как стынет кровь в сердце, как предательски не вовремя оно начинает биться сильнее от внезапного осознания того, что она видит и где находится.

— Я знаю, что это за место, — осипшим голосом прошептала она, и когда оба молодых человека вопросительно на нее уставились, не сразу смогла справиться с подкатившими к горлу эмоциями. — Это… Этот дом… Мы внутри души папы…

Она видела пустыню Хроны, комнату с роялем у Соула, озеро со старой яблоней на берегу у Джоан… Она часто заглядывала внутрь себя…

Но она никогда не думала, что папина душа окажется домом…